А начинается все издалека, когда Джек уже был Галкой, но еще не стал сказочником. Бродил себе повсюду, любопытный клюв в каждую щелочку засовывая, все-то ему интересно было. Все-то новое, никем еще не смотренное и не названное – как мимо пройти?
- И для чего ты это делаешь? – присевшая на сук Сова складывает крылья, за его метаниями наблюдаючи.
- Как зачем? Просто так. Чтобы было, - Джек даже вопроса не понимает, смотрит на пришелицу, с лапы на лапу перескакивает.
- Если просто так сделано, кое-как и получится, - решает Сова и улетает прочь. Он пытался было догнать, еще что-то спросить, да не смог.
Никогда у Джека ее догнать не получается.
А только с той поры перестает он бездумно к вещам прикасаться и названия им без сути раздавать. И права она – лучше выходит.

Джек сидит, камешек за камешком в Большую Воду закидывая. Некоторые об гладь бьются и дальше отскакивают, другие тонут сразу – Галке без разницы, ему бы боль переждать. И назвать дураком никого, кроме себя, не получается – сам к кукушкам сунулся. И так еще обиднее.
- А обиделся на что? – руки у Совы нежные, осторожные. Он одну перехватывает и губами к серединке прижимается, словно напиться пытаясь, а она гладит по щекам и ждет, пока он ответить соберется.
- Бестолковые они, - нет у Галки для кукушечьего племени добрых слов, все выплевываются, словно плод подтухший, сослепу откушенный, - я же с миром пришел. Убедить хотел. А получилось только перья по всему Лесу растерять.
- Убедить ли? – Сова листья ароматные меж пальцев трет и на раны наносит, чтоб заживали быстрее, - или исправить, как тебе больше нравится? И ты бы от такого злился.
- И что же теперь, вообще их стороной обходить?
- Понять попробуй для начала. А потом решай – обходить или, может, поговорить еще раз.
- Как раз к тому времени кости заживут, - отфыркивается Галка.
Но пробует. И выясняет, что к каждому, если старания приложить, можно подход найти. И не становится у Джека больше явных врагов, а с кем мнениями не сходится, так то не страшно – договориться всегда можно.

Впервые Джек близкого теряет как-то нелепо. Вот – вчера заходил, и все в порядке было. И жилище небольшое, и очаг горел, и добыча в избытке заготовлена. Вот – сегодня пришел, и нет больше ни очага, ни человека, ни части сущности, где любовь жила. Только жижа, с каменьями смешанная, вниз несется, больше разрушений принося.
- Чего стоишь-то? Летим, кто ниже живет, еще спасти можно.
А Галка слышит, но не понимает. Что ему до других, кто не она, пусть хоть живут, хоть сдохнут, хоть сейчас, хоть через десять лет – Галке с этого какая забота?
- Смысла нет, - только и отвечает, место присматривая, чтобы к бывшему дому ближе подлететь. Может, осталось хоть что-то на память.
- Спасать, Джек, всегда нужно. Не всех, так некоторых, кого получится. Если других не можешь – себя сохрани, чтобы тем рассказать, которые беды этой не видели. А если и рассказать некому окажется, все равно выжить постарайся. Может с тебя что-то новое начнется.
Говорит Сова ласково, а клюет пребольно.
Джек с ней не согласен, но делает так, как подруге хочется – ему все равно, так путь хоть ей легче станет.
А слова все равно в памяти оседают и пригождаются, хоть и позже.

- Я с тобой пойду, - Галка, скрестив руки, дорогу Сове заступает, хмурится.
Глаза у Совы синие, но другие, чем у Ворона. Тот глядит, словно в ласковое море погружает, и кругом безмятежность и тепло, на нее смотреть – что в небо ночное вглядываться, ответы отыскивая. Все там есть – и нужное, и бестолковое, да только языка не знаешь, понять не можешь.
И троп ее Галка не понимает, только чует, беда там притаилась. Да и Сова это знает, а все одно – раз за разом отправляется, чтобы Истинную магию отыскать взамен утраченной. Все они этим занимаются, кто как может.
- Не сможешь, Джек, - и он знает, что правда это, но до того горькая, что кричать хочется, - а если и пойдешь, так пропадешь без толку.
И смотрит невозможно-синими своими глазами, словно на дитёнка расшалившегося, и кажется Джеку, что прощается – оттого и обнимает так крепко, как никогда раньше. И шепчет, чтобы тут он остался, и за прочими первородными приглядел.
Джек смеется – больно им это нужно, благодатью поцелованным, а обещание все же дает.
И больше Совы не видит никогда, но ждет, словно не тысячелетия прошли, а вот, миг назад, она отвернулась.

Галка смотрит на Коди, в Коди, глазами Коди – и тот не отворачивается, хотя горло его, сердце его – вот оно, под ладонью Джека. Он сжимает – не сильно, Койот даже боли не чувствует, и смотрит – жадно и зло.
Давай, покажи мне ту тропу, где иначе ничего не получится, и видит.
Ворованную магию, но людишкам запрятанную – помои, неугомонной лапой из Горшка вытряхнутые, да прижившиеся.
Горстка паразитов, вовремя не прихлопнутых, и по всей земле расползшихся. Загибай пальцы, сколько они похитили: речь Истинную своим сипением подменили, магию, с которой совладать не могли, в крошку растерли и тоже по своим попрятали, а теперь перекраивают все по своему усмотрению без толка и замысла, время, что только первородным даровано, и то себе подчинили, а им только и остается, что наблюдать да не вмешиваться. Почему? Так Ворон решил.
Сердце у него огромное, всех вмещает, да только людишки плодятся без счета, и даже Ворона на них скоро не хватит – они и его сожрут, не подавятся. Даже не заметят. Даже не поймут.
Злость у Коди холодная, отстоявшаяся. Тысячелетиями от терпел, потом – исправить пробовал. Аккуратно, чтобы лишнему не навредить. Духи ведь ни в чем не виноваты. Тени тоже. Прочие народцы магические – живут себе, если и волнуют что-то, так не сильно, и круги расходящиеся сами себя гасят.
И ничерта не выходит. А пока он в благородство играл, Ворону лишь хуже становилось. Вот и получается, что единственное средство осталось – стереть все, а после заново переписать. Чтобы все со всем согласовывалось и всему верное место нашлось.
И Галка понимает, почему Койот именно так думает. И сказать ему брату нечего – бессильны слова.
Джек глаза закрывает да пальцы разжимает, так вреда и не нанесшие. В груди его теперь – не только своя боль, но и немножко Койота. Не сказать, что разламывает, но тянет. Не сказать, что дышать невозможно, а воздух тяжелым кажется – или это тоже люди виноваты. Кто ж их знает, что еще они успели придумать.
— Бедовый ты, Коди, — и нет в Галке ни злости, ни смирения, лишь понимание. Не всю его тропу он прошел, но и этого с лишком хватает, — а все ж свой.
Нет больше слова, чтобы это описать: как усталость его, тела не задевая, Джеку руки связывает. Мир сейчас уже другой, ничего не стоит связь разорвать и остаться совсем чужими, чтобы никогда больше ни пути не пересекались, ни мысли к Койоту не обращались, ни обязательств никаких пред ним не иметь, а Галка держит. И даже тепла для него немного находит – сейчас с трудом, конечно, но через себя не переступая.
— Делай, что должен, пока непоправимого не наворотишь. В самом конце – попробую остановить, сам понимаешь, тебе Ворон дороже всех, мне – каждый из них. А до этого момента…будь как будет. Если смогу помочь – помогу. А не попросишь, так хоть мешать не стану.
И головой качает, словно не обещает Коди все, что Джеку дорого, разом уничтожить, а нос в незнакомый цветок сунул и теперь прочихаться не может: ну что же ты, не знаючи, лезешь.
— И не смотри на меня так. Рано еще. А будет ли вовремя, никто не ответит.
И улыбается.
— А за правду спасибо.
И гладит, словно ничего не случилось. Глаза у Галки, быть может, и грустные, а может и свет так упал – только Койот знает, но он чужие секреты хранит лучше собственных.

Ей прислали букет цветов. Ей. Великолепный, прекрасный букет. Да ещё и от одного из принцев. Тонкие девичьи пальцы касались нежных лепестков, а она сама испытывала сильное чувство нереальности происходящего, хотя и ощущения на подушечках пальцев вроде бы говорили о том, что букет вполне реален, а вовсе не видение. Ей никогда раньше не дарили букетов, даже гораздо более скромных (цветы от брата и отца тут не в счет). Арлис не привыкла к подобным знакам внимания и не могла выйти из своего состояния несмотря на все восторженные вздохи служанок, которые превратили доставку букета в покои дочери главы Дома в настоящее торжественное шествие, то что сомневаться не приходилось - скоро об этом будут знать все кто только мог, И даже после того как они оставили девушку наедине с букетом, её не покидало подозрение, что даже если это реально, то наверняка какая-то ошибка. Такой букет был достоин самой популярной придворной дамы, а не полукровки о которой при дворе предпочитали и не вспоминать лишний раз.

Ласково перебирая лепестки различных цветов в букете, девушка искренне сожалела, что в этот час её отец и брат как раз отсутствовали дома, так что продемонстрировать эту прекрасную ошибку она не могла. Неожиданно полукровка замерла, лишь взволнованно взмахнув крыльями - среди прочих цветов, скромно  притаился белый ирис. Символ вызова от принца Лито. Теория о том, что букет ошибка начала трещать по швам даже в восприятии самой Арлис. Зато недоумение лишь возросло, зачем целому принцу вдруг понадобилось её видеть? "Вряд ли, ради портера твоей кисти" - философски заметил внутренний голос. А ещё учитывая, что ирис был спрятан, он странным образом не хотел привлекать к нему внимание? Или... В любом случае личная встреча с принцем должна была дать ответы на часть вопросов.

Арлис не стала затягивать сборы и закончив их достаточно быстро отправилась на аудиенцию к младшему принцу благого двора. Перехвативший её на входе лакей Лито, повел полукровку прямиком к принцу. А она погруженная в свои мысли пыталась понять, что всё же особе королевских кровей могло понадобиться от неё: самым очевидным ответом были - артефакты. Но опять, же почему? Ведь королевской семье служили прекрасные, опытные артефакторы.

- Ваше Высочество. - Увидев юношу девушка поспешно склонилась в реверансе полурасправив золотисто-изумрудные словно подсвеченные изнутри крылья, которые до этого вполне убедительно изображали плащ. Когда полукровка подняла взгляд на принца в её глазах можно было без труда увидеть обуревавшие её эмоции: растерянность, волнение, настороженность и любопытство смешавшиеся в один коктейль. Да и кончик  хвоста выдавал её с головой.

- Вы прислали очень красивый букет... - Комплимент отдающий дань вкусу принца хоть был и неуверенным, однако совершенно искренним - ей действительно понравились цветы и их сочетание.

А в воздухе повис не произнесенный вопрос: "Но зачем вы это сделали?"