Малфой-мэнор на фоне зимнего яркого солнца смотрелся зловещим пустым замком с большим собранием несчастных судеб, кем-то скомканных там на втором этаже. Тео немного щурился, рассматривая его и опираясь рукой на холодный каменный фасад летней беседки. Его шею небрежно закрывал тонкий шарф черного цвета, а теплая мантия была полностью расстегнута. Зима в этом году ощущалась как-то странно: чересчур морозно и одиноко. Но завтра они все возвращались домой, в Хогвартс.
— Когда ты собираешься ей сказать? — Ветер будто бы подхватил последние два слова и ударил ими по вискам обоих волшебников, от чего они сразу же скривились.
— Не суйся в это, Нотт. — Драко резко развернулся в сторону лучшего друга и недовольно усмехнулся, крепко сцепив руки в кулаки в карманах своей мантии. — Мне не до этого. Да и ты сам знаешь.
— Знаю что? — Тео знал. Частично, но знал.
— Что это ... — Бесполезно. — Что это невовремя. Успею после.
— Мм, я ни на что не намекаю, время – дикое, — изо рта рваными кусками прорывался пар, — но оно может уйти.
— Ты решил заняться нравоучениями? — Драко шагнул к нему навстречу, но Нотт даже не пошатнулся. Игра уже началась.
— Нет, это было бы скучно. Мне не нравится, что ты страдаешь.
В серых глазах Драко что-то блеснуло, и он на миг застыл, напоминая мрачную восковую фигуру.
— Не неси чушь. — Ему захотелось ударить Нотта, но удалось сдержаться. — Страдаю?! Слушай, ты даже не представляешь, что...!
— Что? Расскажи. — Тео склонил голову набок.
— Потом. — Драко придирчиво смахнул собравшийся на плече снег и мельком посмотрел в сторону мэнора. Оттуда веяло страхом.
— Я не смогу тебе помочь.
— Никто не сможет мне помочь.
Послышался сдавленный смешок.
— Вот этот твой образ, — Тео лениво описал в воздухе что-то похожее на знак бесконечности, — сейчас бы точно понравился девчонкам с четвертого курса. — По-кошачьи довольная улыбка и тающие снежинки на темных вьющихся волосах делали Нотта героем волшебных сказок, а ещё очень нравились однокурсницам. — С её курса.
— Я тебя сейчас вышвырну отсюда. — На бледном лице нервно заиграли желваки, и в унисон с ними кулаки снова оказались свободными от мантии.
— Нельзя применять магию вне школы, а врукопашную у тебя нет шансов, Малфой. Впрочем, — Нотт всё-таки сделал пару легких шагов назад, разведя руки в разные стороны, — с магией ты бы меня тоже не осилил. — Его колючий смех мигом заполнил пространство вокруг них.
— Что?! — Казалось, Драко ждал какой-то особенной команды, чтобы сорваться. И Нотт её играючи озвучил. Под ногами громко скрипнул снег, после чего они резко рухнули в соседний высокий сугроб. Тео не собирался сдаваться, а Драко совершенно себя не сдерживал. Все кровавые ссадины потом как-нибудь решит колдомедицина, зато на короткое время им обоим удалось стать безмятежными шестикурсниками.

Пэнси Драко нужен для всего. Он ее первый друг, первая любовь, первый враг, первый среди всех. На нем сошлась ее история в детстве, но взрослая жизнь, война и собственные решения развели по разным сторонам. Иногда она пишет ему письма, иногда отправляет их, а иногда просто сжигает. Иногда она отправляет ему подарки, а иногда посылает ревуны. А каждый раз, когда удается встретиться, то тянет в объятия и обнимает так крепко, что кости хрустят, а уголки губ от улыбки рвутся. Он — ее история из детства, кому расскажет всю правду и ответит на каждый вопрос. Единственный, кого она не хочет и не будет отпускать.
Но кто она для Драко — решать уже вам.

В день их свадьбы температура превысила среднюю норму на пару градусов. Казалось, что природа (основное действо происходило на улице) радушно принимала новую молодую чету Малфой. Астория спокойно и приветливо общалась с гостями, вежливо принимая комплименты своей юной и свежей красоте и поздравления с серьезным событием в её недавно начавшейся взрослой жизни. Нарцисса несколько раз отмечала, как уверенно держалась новоиспеченная миссис Малфой, и как грациозны были её жесты и взмахи ресниц – Астория чувствовала себя под увеличительным стеклом, поэтому к концу вечера у неё невыносимо болели спина, ноги и сводило руки от вечного держания их на уровне талии в полусогнутом виде. Она знала, что никакой первой брачной ночи у них не случится – Драко так сильно злился и нервничал, что вряд ли мог позволить себе притронуться к молодой жене, а ей поначалу, конечно, становилось дичайше страшно при мысли о том, что его руки начнут стягивать с неё платье и нижнее бельё, но, убедившись в его шатком состоянии, она на удивление успокоилась. Он лишь молча проводил её до спальни и оставил одну – это было лучшее, что произошло с ней в тот памятный день, отразившийся на нескольких колдографиях в их поместье. В ту ночь она совсем не спала – решалась её судьба, в которой Астория сама принимала управляющую роль. Она больше не принадлежала своей семье, муж какое-то время предпочитал делать вид, что её не существовало рядом, поэтому у неё оказалось достаточно времени, чтобы всё обдумать. В восемнадцать лет, конечно, подобные решения давались с трудом и получилось наломать дров, ожидая какого-то участия от Драко, но по прошествии множества пустых и одиноких дней Астория вдруг осознала, что никто не мешал ей жить и делать то, что желала её душа – вот только для этого стоило выработать правила. Что-то вроде собрания аксиом, благодаря которым всё должно получаться так, как ей надо. Единственное, чего не учла ещё совсем молодая Астория – так это то, что подобное нарабатывалось с опытом. Поэтому набивались шишки, ломались уверования в идеальную супружескую жизнь и отношения с мужем трансформировались в нечто выгодное им обоим – легкий, непринужденный союз, от которого никто из них ничего не ждал, кроме, разве что, цепкой поддержки друг друга.
С этого и начались когда-то отношения Астории и Драко – взаимовыгодная поддержка, которая с каждым годом обрастала новыми обязательствами и ощущениями.
И когда-то рядом с поддержкой невесомо появились сильное уважение, искренняя забота, настоящее беспокойсто, взаимный интерес и негласная уверенность друг в друге. Тори могла лишь мельком взглянуть на мужа на нашумевшем рауте – и он всё понимал, красиво подхватывая её под руку и уводя в сторону, изображая жгучее желание с ней поговорить сию же минуту. Иногда им приписывали испепеляющую страсть – всё благодаря тем самым знаменитым падениям на высоких каблуках прямиком в объятия мужа. Драко не мог не делать красиво, поэтому их даже когда-то случайно запечатлели для светской хроники: Астория на весу проводила по его груди, а Драко – крепко, но нежно держал её за талию (если б не воспитание, летели бы острые проклятия друг в друга!). Они оба чудесно исполняли свои роли. Пока не стали заигрываться и что-то сломалось в этом безупречном семейном театре.
Единственное, что с годами не изменилось – это положение их сил. Астория всегда была сильнее Драко. Он, наверное, и не замечал, а она никогда не акцентировала на этом внимание. Секрет оказался прост – Тори со временем позволила себе проникнуться к мужу (дружески, но..). Не ради него, а ради себя. Искренне смеялась над его колючими шутками, открыто наслаждалась их тет-а-тет беседами, сочиняла для них маршруты для путешествий и невзначай пачкала его безупречную рубашку апельсиновым джемом во время завтраков – отчего они порой опаздывали на важные встречи, и Драко громко сокрушался всю дорогу, после вымученно изображая приветливость на очередном променаде с какими-то там особенными знакомыми. Тори подтрунивала над ним и одновременно с этим заботливо укрывала его пледом, когда Драко, уставший после своих вселенски важных и секретных дел, засыпал в кресле у камина. Она тайком рассматривала его, облокотившись на каменные перила старого темно-серого балкона в Малфой-мэнор, пока муж гулял в весеннем парке с сыном в коротких штанишках и что-то увлеченно рассказывал их славному малышу, который явно понимал отца через слово, но крайне внимательно слушал.
Астория поступила мудро, но когда принималось это решение, она, конечно, не представляла – насколько оно окажется верным.
Безусловно, в самом начале Тори думала о том, что когда-то холодный Драко мог бы проникнуться к ней чувствами и она, возможно, ответила бы ему тем же. Но годы шли, а неприступное выражение его лица и ледяное отношение не менялись. Наверное, со временем придумалось бы что-то ещё, но как-то зимним вечером их дружба с Тео переросла в нечто большее, перечеркнув собою все хотя бы мало-мальские выдумки про крепкую любящую семью. Вернее, они ею стали, просто не в том ключе, какой, видимо, им был необходим. В одном Драко и Тори сходились точно – бесконечная любовь к сыну, только приумножающая их уважение и внимание друг к другу.
И вот сейчас, когда он так по-звериному несчастно метался внутри себя – его выдавал палыхающий болью взгляд – Астория вдруг всё поняла. Про себя. Про него. Про них обоих – в каком положении они теперь оказались, оставив только без ответа вопрос "а как же дальше?". Принимать какое-либо решение без мужа она не могла – к черту этикет и правила, так она просто привыкла. А муж сейчас был не в состоянии проследить даже за собой. Поэтому когда Драко прикоснулся губами к её руке, она нежно и успокаивающе провела пальцами по его мягким волосам, слегка задев его затылок аккуратными длинными ногтями. – Я думаю, мы можем отказаться от завтрака. – Её еле заметный кивок был скорее себе, а не ему. Внутри она спорила с тем, как стоило бы поступить в этой ситуации – оставить его, чтобы справиться самому, или всё-таки?... Драко всегда так было важно оставаться на пьедестале, слыть победителем во всём, не терять головы и чести. Ныне весь его вид кричал о кровопролитной войне, о смертоносном сражении, что бурлило где-то там внутри его сердца?.. Астория шумно выдохнула, как только мысль о его покореженном сердце появилась в её голове. Кажется, её громкая эмоция вбила в него ещё один раскаленный гвоздь, и Тори кивнула ему уже куда заметнее. – Да, спокойной ночи. – Голос чуть дрогнул, руки опустились к бедрами, укутанным в шелковый халат, а её взгляд скользнул по играющим желвакам Драко. Злился? Или боролся с собой?
Начав пятиться назад, Тори как-то неуверенно посмотрела по сторонам – ничего не искала, просто растерялась от его межстрочного признания и своего теперешнего положения. Что ей делать? Если б ей кто-то хоть намекнул, что их вечерняя стычка перерастет в раздрастющееся по его спальне пламя, она бы, наверное, не осмелилась его выкручивать из себя.
Дверь за спиной оказалась быстрее, чем Тори на то рассчитывала. Перед глазами в разные стороны словно разрывалась ядовитая пелена, открывая ей тяжелую правду. Драко так на неё смотрел. В области груди заныло, поэтому Астория ловко повернулась к двери, уверенно дернула за ручку и уже потянула её на себя, как вдруг вырвалось тихое, но пронзительное. – Не могу. – Её плечи дрогнули вместе с голосом, а голова виновато опустилась. Она принялась снова медленно снимать с себя туфли – в этот раз аккуратнее и куда менее нагло. Обувь свалилась на ковер, и Тори осталась босиком, всё ещё стоя спиной к мужу. – Не могу тебя оставить сейчас, понимаешь? – Обернувшись, она встретилась с ним взглядом. В камине уже до конца погас огонь, и в комнате стало совсем темно. Их дыхания перебивали друг друга. Астория не отводила глаза в сторону, она медлила, собиралась с духом, но вдруг прекратила трястись и направилась обратно к нему – уверенно, но не спеша.
– Это не жалость, Драко. – Ей всегда так нравилось обращаться к нему по имени. – Это крепкие чувства. – Опустив обе ладони на его горячие скулы, она нежно погладила их и неспешно провела пальцами вниз по шее, остановившись на нервно вздымающейся груди. – Мне кажется, – она немного хмурила брови, – было бы странно думать, что за столько лет совместной жизни между нами только... жалость? – Еле-еле погладив его по груди, Тори вытащила края его рубашки из уже свободно сидящих брюк и кивнула на кровать, потянув его к ней. – Давай спать? И, пожалуйста, – она снова хмурилась, – не спорь со мной. – Просьба приравнивалась к правилу. – Не спорь. Я лучше знаю, что тебе сейчас надо. – Или кто. Астория не собиралась с ним спать – это было бы чересчур для них обоих, но она намеривалась провести с ним ночь, а, возможно, следующую и последующую (столько, сколько понадобится), пока Драко будет жадно напитываться ею. В конце концов, с ними впервые произошла подобная ситуация, когда никто из них толком не знал, что на самом деле нужно было делать. Поэтому она решила остаться с ним, потому что сама теперь вряд ли уснула бы до утра. Без него.

барнс запрограммирован, заведен на самые базовые чувства и потребности. никакой любви, тоски и жалости? верно. послушный, исполнительный и такой верный солдат. скажи лишь пару волшебных слов — получишь универсальную игрушку. и ему будет плевать кто перед ним, отец, сын, брат, возлюбленная. оторвет голову, откусит зубами, выпьет все до капли и преданно заглянет в глаза. хочешь добавки, хозяин? я готов.
в его жизни последние семьдесят лет — это тренировки; приказы, идеально выполненные задания. жертвы идут калейдоскопом, трупы волочатся за ним кровавым путем, негде ступить, н е к у д а  отступить. все по расписанию: голос полковника, подзатыльники, мерзкие усмешки; его не стоит бояться, он под четким внушением. от него хотят одного, верно? чтобы тот делал все, что прикажут сверху. гидра. пять букв, в которых спрятан жуткий умысел. одна из голов бессмертна, сколько не руби, сколько не пытайся, на месте старой вырастет новая. они повсюду, их влияние и прагматичность вынуждают барнса покрываться мурашками липкого пота. он не справится один, сколько бы не пытался, как бы не сражался против системы. как бы не хотелось перевернуть все с ног на голову, у него всего одна голова и то, барахлит, сбоит и порой выдает такие мультики. страшно признаться, даже самому себе.

ему кажется, что он только вчера вылез из крио установки; будто вот-вот и он вновь услышит голос за спиной. и вновь забвение, темень и в итоге один результат: руки в крови, в глотке вкус пепла, а перед глазами горящий мир.

« желание, ржавый, семнадцать, рассвет, печь, девять, добросердечный, возвращение на родину, один, товарный вагон»

единственное, что его держит на этой земле — это жажда мести, желание уничтожить их всех, до последней молекулы, до самого плешивого и занюханного недо_генерала. кем бы они не были, чтобы не делали. его желание едино. но для начала нужно вернуть себя, заставить себя жить эту жизнь самостоятельно, чтобы никто не смог больше манипулировать им, брать его в руки словно марионетку. он обязан сложить себя заново, по кускам, малейшим пазлам и вынудить довести до конца. единственное, которое он хочет сделать сам.
найти ванду макфимофф — дело элементарное, девчонку никто не обучал прятаться и скрываться. а у него достаточно связей и просто невероятный дар убеждения, барнс всегда добивается чего хочет. даже используя простую улыбку; немного кровожадную, но кому какое дело. с зимним солдатом шутки плохи, он всегда идет до конца. это известно, прописанная истина.

диван в гостиной нежно-розового цвета, бирюзовые подушки с еле заметной золотой вышивкой. пушистый ковер, в который хотелось бы на досуге запустить босые ступни, десятки книг и журналов. ванда пленница собственного дома? барнс подобно обученной собаке изучает каждый угол небольшого и укромного местечка, ничего любопытного для себя не находит и возвращается в центр дома. так, чтобы она сразу увидела его, стоит переступить порог мнимого убежища. ключ поворачивается тихо, солдат не шевелится, закинув ноги на диван, он слишком удобно расположился, чтобы менять положение. зрачки наполняются рубиновым цветом и барнс ухмыляется на ее вопрос.
— жду тебя. очевидно же, — не предпринимая никаких действий, не убеждая ее ни в чем, мужчина просто склоняет голову набок, рассматривая девчонку с ног до головы, — нам нужно поговорить ванда. ты плохо спряталась и если я смог найти тебя, то и другим не составит никакого труда отыскать маленькую девочку, полную магии и возможностей. понимаешь?

важные слова, единственные, которые должны ее заботить. макфимофф не в безопасности, пусть она думает, что он хочет спасти ее.
— я буду благодарен, если ты не будешь применять ко мне внушение и всю прочую хрень, на которую ты способна. знаешь же, хотел бы я тебя убить.. — он опустил окончание предложение, глядя прямо ей в глаза. невольно убирая пряди волос с лица и обращая внимание на то, что девчонка невольно вздрагивает. страх — лучшее оружие; но не тогда, когда от мелочей зависит целая жизнь, — поэтому выдохни, у меня есть пара вопросов и если ты в итоге не захочешь последовать за мной, я оставлю тебя в покое. обещаю.
очень сильное слово из его уст; в подтверждение барнс поднимает руки вверх, ладонями к ней, показывая что безоружный и не готовый причинить ей вред. не готов пока что? да?

- Я смотрю кто-то отлично провел выходные?
Чак, или как его ласково называл Ви – завистливый кусок говна, отличался способностью задать настолько бестактный (попадающий прямо по слабому месту) вопрос, что диву давалось как тот до сих пор ходит по белому свету, а не разлагается брошенный хладным трупом где-нибудь в канаве, забитый орудием с тупым краем самым жестоким образом. Признаться иногда осуществление этого желания и занимали мысли преподавателя, однако он обещал сопротивляться голосу мрачной его части и побольше думать о чем-то приятном и добром, например – о щенках.
- Ты прямо светишься и…
- Вельзевул тебе в кошмары, Чак, я ем, прошу перестань ходить вокруг да около и просто скажи, что тебе нужно!
Преподаватели на соседних местах издали жалкие попытки скрыть смех, но все же потупили глаза. Ходили слухи что Чак жалобами разрушил карьеры нескольких своих коллег. Удобно, когда личное место получил благодаря связям, уволить его никто не мог, даже если бы тот устроит оргию со всеми учениками разом. Почему же Чаку так упёрлось быть преподавателем никто не знает, Ви размышлял о Набоковской теме, популярной была версия «дактопонимаетчтовголовахуэтихбогачей». Будучи равным с ним в условиях, колдун не разделял общего мнения, но и не отрицал, дабы иметь шансы оказаться правым в любом исходе.
- Твоё сегодняшнее собрание в 703 аудитории, она мне нужна, возьми 17 кабинет?
- Хорошо, договорились, - резко, и даже с каким-то неприсущим ему энтузиазмом проговаривает Вильгельм и даже приукрашивает дежурной улыбкой. Напрягается весь стол. Чак, то ли ошарашенный быстрым согласием, то ли расстроенный, что заготовленную речь о непреодолимой нужде в 703 аудитории не удастся произнести, уходит молча, по-английски.
Столик начинает потихоньку оживать и сбоку, Мэри, тихо спрашивает о причинах быстрого согласия. Нисколько не скрывая своих намерений Вильгельм поясняет: «Это на будущее, предпочитаю иметь туза в рукаве».
- Колдун он и есть колдун.
- Ты ходишь по тонкому льду, - с искренней улыбкой парирует укол в свою сторону преподаватель, указывая кончиком ножа в сторону «противника» для театрального усиления шуточной угрозы.
- Вчера родители моих учеников до самой ночи не оставляли в покое, только начало года, а они уже как с цепи сорвались, что же будет к концу… Сил тебе, Ви, может твои окажутся адекватней.
Хилл как и полагается улыбнулся, приняв пожелания, кивнул, наверное больше себе самому и задумавшись продолжил поедать завтрак. Большинство его учеников действительно были маленькими исчадиями Ада, их родители – не лучше. К сожалению, устав школы запрещал в открытую угрожать, запугивать и применять магию во время таких встреч (на самом деле любых, просто дойдя до этого пункта от бешенства Хилл случайно нет сжег его в камине и не стал просить второй экземпляр, а о чем там идёт речь после девятой страницы знать не знает). Скукота смертная. Выход виделся один, то есть самый примитивный, нацепить хладнокровное преподавательское лицо и не давая никому слово, в быстром темпе, сообщить все новости, планы и учебную программу. Индивидуальные встречи, коих было по плану не так много, он как-нибудь переживёт.

///

ТВОЮМАТЬКАКОГОХУЯЭТОГОНЕМОЖЕТБЫТЬПОЖАЛУЙСТАПУСТЬЭТОБУДЕТСНОМПОЖАЛУЙСТАСАТАНАМНЕНАДОПРОСНУТЬСЯ!!!
Никогда в своей жизни Вильгельм не оказывался в такой ситуации. Он многое успех пережить за свои на самом деле небольшие для колдуна годы, но чтобы такое… Начнем по порядку.
Вот он раскладывает нужные материалы по партам, за которыми скоро будут сидеть родители его учеников. Прихорашивается, поправляя удачно подчеркивающий фигуру костюм тройку. Приветствует «ранних пташек» и уже сидя ожидает, когда каждое место будет кем-то занято. Вот и откровенно охуевает, встречаясь взглядом с человеком, который вытрахивал из него душу на тех выходных. Но Вильгельм Хилл не Вильгельм Хилл, если не сможет собраться даже в самой чудовищной ситуации. Знаете такой, которая грозит полным крахом его репутации, раскрытием перед семьёй и возможно концу карьеры. Но он молодец, он не растерялся и начал действовать (ведь нападение лучшая защита).

Первое, отвел взгляд. 90% успеха.
Второе, снял кольцо. Никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу. Потребовалась филигранная работа, ни один мускул на его лице не дрогнул, а приветственная речь не прервалась. В тот момент он не забыл поблагодарить и Чака, ведь если бы не перенос аудитории, то его бы не скрывала расставленная между ним и классом книжная коллекция владельца кабинета.

Что делать, непонятно. В нормальной ситуации Ви разумеется и носом бы не повел. Ну подумаешь переспал с отцом одного из учеников, с кем не бывает? Но он то был женат! Вильгельм. А может быть и отец. Кто знает, он понятия не имел и даже имени не помнил, все его редкие барные похождения всегда заканчивались одинаково – никак и ничем. Как же так решила пошутить над ним злодейка судьба, что свела их именно в пределах школы, где даже нормально соврать не получится? Хилл было подумал, что вот сейчас за ним зайдем милая женушка и тогда все его проблемы испарятся, возможная измена его вообще не напрягала. За то были бы гарантии, что не начнутся выяснения отношений, оба бы просто притворились незнакомцами. Но увы, его проблема села к кому-то другому, а значит пришел один. Другой вариант, как взрослые притвориться, что ничего не было. Конечно, Ви не верил в потерю памяти и прочий бред, он прекрасно помнил кто этот парень и был уверен, тот тоже. И большую часть того, что они творили той ночью.

Вильгельм, похотливая задница, Хилл, ну почему ты спишь с незнакомцами как будто в последний раз в жизни? Почему не выбираешь классическую миссионерскую позу? Сатана этот человек видел МЕНЯ ГОЛЫМ. Я убью его, убью и дело с концом.

Не смотря на всю кровожадность мыслей лицо профессора никак не менялось, речь всё так же была о слегка измененной программе для учеников и будущих экзаменах. Презентация потихоньку подходила к концу, а Хилла бросало от одного к другому, всегда оканчиваясь мыслями о крепкой настойке из змеиного яда на черный день.

- На этом всё, надеюсь вам было интересно. Все те, кто записался на индивидуальную консультацию подходите в назначенное время в 13 кабинет, - Вильгельм быстро прошелся по списку фамилий и к своему несчастию увидел целых две одиночных, неужели этот чёрт еще и на консультацию записался? Сатана явно издевался над ним сегодня.

Всё-таки грея надежду, что на этом его стресс закончится Ви вылетел пулей из класса, прихватив по пути первую пару на очереди и заперся с ними в своем кабинете.

С каждым часом становилось все сложнее, было абсолютно непонятно, появится перед ним корень всех сегодняшних проблем или просто как разумный человек (а человек ли?) уйдёт в туман. Время приближалось к вечеру, а значит и последнему в списке. Хилл успел в перерывах посмотреть досье всех детей, которые были у него отложены для индивидуальных консультаций, так что предположительно догадывался об имени, которое он должен был выкрикивать (а может и выкрикивал, он не то, чтобы помнил всё до мельчайших деталей) в ту злополучную ночь.