Посты: Любимый размер 2-5к, могу больше, если уместно и прям прёт. Без оформления, форматирования, картиночек, выделения шрифтами, чистый текст, большие буквы. Птица-тройка безразлична, могу и так, и так.

Скорость: В идеале один пост в неделю. Если какая-то ситуация пропёрла и торкнула, в какие-то моменты могу ускориться. Спидпостом не занимаюсь, пинки по выступающим частям не приветствую.

Персонажи: Белые европеоидные мужчины от 20 до 60-ти лет.

Сеттинги: Фентази, фантастика, супергероика. Не люблю реалы, антуражи, аниме. Предпочитаю фандомы и канонических персонажей.   

Люблю: Приключения, экшен, боёвки, политику, стеклишечко. Самая трепетная и желанная игра для меня – спасения, моральные колебания, прощение, взаимовыручка, милосердие.

Не люблю: Сюрпризы, спонтанность, шоковую терапию, отношение к игре как к соревнованию, выигрывателей ролочек.

Любимые динамики между персонажами: Дружба, соперничество, сиблинги, отцы и дети, верность, предательство.

Не играю: Смерть своего персонажа, убийства персонажей других игроков моим персонажем, расправы над побежденным противником и военнопленными, казни, детальную расчленёнку.

Любимые фандомы: Marvel, DC, Forgotten Realms, Warcraft, Star Wars, Grishaverse, Dragon Age, Mass Effect, Witcher.

Баланс ролевого и личного: Отдаю предпочтение ролевому, обожаю обсуждать сеттинг, персонажей и игру, генерить идеи, кекать со всего этого. Но буду не против пообщаться и о личном, о реале и всём таком, если это не будет в приоритете. Но в целом общение для игры не обязательно.

Внеигровые активности: Во флуд захожу редко и под настроение; флэшмобы, которые требуют большее пяти минут моего времени не люблю за ооочень редким исключением.

Отсутствие и уход: Предпочитаю предупреждать лично и обговаривать заранее. Всякое бывает, конечно, особенно если сдыхает форум.

Конфликты: Прохожу через конфликты очень тяжело, с большим негативом, стараюсь всячески избегать таких моментов. Я прихожу в ролевые воплощать идеи, а не откусывать кому-то жопу. Отстаиваю свои личные границы. Триггеры – любые формы давления, требований и запретов, попытки мной управлять.

Дополнительно:
- Я играю, чтобы воплощать идеи.
- Мне важно, чтобы все играющие в том или ином эпизоде получали от него удовольствие. Воспринимаю ролевые как хобби и развлечение, способ порадоваться и получить позитив.
- Обожаю людей, которые любят своих персонажей и свои идеи. Мне нравится присоединяться к чужим сюжетам и задумкам, если те меня цепляют. Высоко ценю соигроков, способных вести игру. Люблю курить чужие хэды и поддерживать их.
- Нередко хожу по акциям, могу брать персонажей, которые игрались до меня.
- Сдержанность, прямолинейность и контейнирование эмоций это про меня.
- Интриги, социалочка, подковёрные игры – не про меня.
- Привязываюсь к компаниям, а не к одному человеку.
- Первым выбираю персонажа, потом ищу где буду его играть.
- Предпочитаю, чтобы во мне в первую очередь видели моего персонажа, а уже затем игрока за ним.
- На разных ролях хочу играть разное и разное считаю допустимым.

…как поступил…

Короткий вопрос не заставляет Снейка вздрогнуть, хотя, надо признать, порой слова оказываются неожиданней и тревожнее пролетевшей рядом со щекой пули и грохота артиллерийского огня, но, похоже, вздрагивать бывалый солдат разучился уже давно. И всё же какая-то неприятная волна прокатилась по телу, кожа покрылась щекочущими мурашками напряжения и дискомфорта.
Почему он вообще задал этот вопрос? С какой стати мог спросить «почему», говоря о решениях Босса?
Снейк глубоко вдыхает свежий южный воздух, приводя мысли в порядок.
Он имел право спрашивать. Разве нет? Это покрытое шрамами лицо давало ему право на подобные вопросы. Хотя бы в отношении его людей.
Почему?
Какая роль отводилась в этом всём Бриллиантовым Псам? Его семье. Если раньше он не должен был знать, то теперь мог хотя бы попытаться заявить свои права на истину.

- Здесь не поспоришь. – С каким-то вздохом отвечает командир. – Незнание можно заменить лишь ещё одной ложью. Но правда останется в безопасности.
Таким незамысловатым способом он хранил истину. Истину, которая имела ключевое значение, на которой, словно на одной из колонн, держался новый план Босса.
Бриллиантовые Псы и их фантомный лидер должны были занять своё место в мире. Иначе никак.
Вопрос был лишь в цене. Какую цену они заплатили за своё существование. Какую цену ещё заплатят, когда через расколовшую ложь трещину мир увидит истину. Рано или поздно. Снейк хотел, что это произошло как можно раньше. Чтобы истина не начала крошечными камешками скатываться по горному склону, грозясь породить смертоносную лавину из лжи, домыслов и слухов.
Но готов ли Босс? Успел ли он сделать всё, что требовалось, всё, ради чего сражались Бриллиантовые Псы?
Должен был. Иначе как тогда в руках фантома оказалась эта кассета?

- Цена, Оцелот. Какую цену каждый из нас заплатил за отсутствие выбора?
Выбор. Ему не дали выбора. Ни шанса решить хочет ли он забыть себя и начать абсолютно другую жизнь, жизнь человека, которому служил и за которого сражался.
- Я верил в него. Я отдал ему свою жизнь. Но я и представить не мог, что он распорядится ей вот так. Что это?
Снейк посмотрел на свои руки, медленно поднял пальцы уцелевшей правой руки, коснулся небритого подбородка.
- Я удостоился чести и доверил или стал расходным материалом?
Он ведь не должен был вспомнить себя. Не должен был. Солдат MSF, медик, наёмник, он должен был исчезнуть навсегда.
Вот только не похоже, чтобы Босса опечалил тот факт, что всё пошло совсем иначе.
Но он, Снейк, колебался. Всё, что в него сложили, все воспоминания, все боевые навыки, все возможности другой личности не давали ему точный ответ на этот вопрос.

- Но я понимаю.
Оцелот ударил в самую больную точку, до которой можно было дотянуться.
Карантинная зона. Люди. Его люди. Он знал, что им уже не помочь. Их не спасти. Но разум, разум воина не хотел этого принимать. Он должен был бороться за каждого из них. Хоть как-то.
Но иногда бывают моменты, когда вся твоя борьба бесполезна. И тогда приходится идти на жертву.
- Мне было куда легче закрыть Босса своей грудью, зная, что я умру, чем… там.
В взгляде словно тонула безжизненная тень.
Они верили в него так же, как сам он верил в Босса. Они смотрели на него со страхом. С благодарностью. С осознанием своего долга.
А он жал на спусковой крючок, ощущая, как с каждым выстрелом заживо вырывал часть себя. Всё ждал, когда вместо боли грохот выстрелов начнёт отзываться пустотой, когда внутри ничего не останется. Но пустота так и не пришла. Даже когда он постоял на коленях в коридоре, залитом кровью его солдат.
Он там и не смог отпустить их.
Его бриллианты.

- Думаешь, он прошёл тем же путём?
Испытывал ли Босс нечто подобное, когда отдал приказ стереть личность человека, бросившегося ради него под волну шрапнели? Когда решил, что части своей памяти должен лишиться даже Оцелот?

Кассета с бегло выведенными чёрным маркером словами легла обратно в ладонь солдата. Снейк кивнул, принимая решение своего товарища по оружию. Или кем для него был Оцелот? Это сложно. То, что их всех объединило, было чем-то куда более сложным.
Бриллиантовые Псы. Название было выбрано очень, очень мудро.

- Надеюсь, мне в голову пришёл правильный ответ.
Губы тронула лёгкая улыбка.
- Лучшее, что может случиться, когда решаешь совершить глупость, это если рядом с тобой в этот оказывается правильный человек.
Кассета скользнула в карман кожаной крутки. Босс любил такую одежду, больше подошедшую бы пилоту или байкеру, чем военачальнику. Снейку тоже понравилось.
Несколько секунд ушло на раздумья, словно мысли требовалось привести хоть в какое-то подобие порядка. 
- Я хочу быть по-прежнему нужен ему. Но хочу быть нужен собой. Хочу, чтобы никто не смог использовать истину против меня. И против него.
Тишина, только шуршат листьями оливы.
- Я до сих пор восхищен тем, чего он пытается добиться. Но сейчас меня больше всего беспокоит какое решение примут мои люди.
Снейк поднял взгляд на боевого товарища, словно у того мог быть ответ на этот вопрос. Хотя бы предположение.
Нет, всё-таки даже битва с гигантским роботом, способным изменить весь баланс сил на планете, оказалась не самым тяжелым испытанием. 

Бишоп не умел читать мысли. Он не имел ни малейшего представления о том, что сейчас творится в душе его бывшего товарища по оружию. Он лишь видел бледное лицо лунного эльфа, знакомое лицо, которое в общем и целом не вызывало у него никаких особенных эмоций.
Кроме множества осколков прошлого, роившихся сейчас в его памяти, до этого залитой гнилостной жижей Стены и погруженной во мрак смерти.
Это было знатное приключение. То, через что они прошли тогда. Цель казалась совершенно бредовой, но путь славный.

Так странно… Иногда ему и правда было не плевать.
Когда Райна должна была сразиться с Лорном. Когда он сам вызывался помочь с той друидессой, совершенно отбитая особа, но всё же она шла рядом с ними. Когда предлагал отомстить за смерть Шандры.
Он не верил в них, во всё эту разношерстную компанию, которую Райна собрала вокруг себя. Они тоже не верили в него, и в этом он не сомневался ни на секунду. Поэтому не дрогнул, когда открыл ворота тем, кого считал победителями.
Только в последние минуты своей жизни, только раскрыв Райне свои тёмные свои секреты и увидев её реакцию, он дрогнул, поняв, что и эта сторона тоже не для него.
«Она убьёт тебя. Удачи.»
Что-то такое он сказал напоследок всему миру.
И вот теперь перед ним на цепях висел Сэнд, верный сторонник Райны, не поддавшийся соблазнам Короля Теней. Бишоп не знал ничего о том, чем сейчас заняты мысли волшебника. Видел только одно – эльф осознал свою смерть.
А когда он, Бишоп, понял, что умирает? Когда слышал хруст собственных костей?
     
«…и ничего бы за это не просил…»
Бишоп промолчал. Но в душе словно лопнула ещё одна цепь. Все всегда что-то просили. Если бы обстоятельства были иными.

- Прекрасная работа, наше орудие. Иди за нами.
Следопыт поднял взгляд. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как пришли жрецы. Фигуры в чёрных балахонах ловко сняли с крюка державшие Сэнда в вертикальном положении оковы, подхватили свою ношу под руки.
- Пришло время.
Голос жреца звучал торжественно, в нём слышалось кровожадное, трепещущее предвосхищение. Лусканский убийца чуть кивнул в ответ.
- Она должна прийти. Её смерть станет жизнью бога.
«Ещё немного этой религиозной мути, и меня стошнит».
Тёмный коридор освещали редкие факелы, алые блики скакали по стенам не касаясь потолка. Он уже не раз ходил этим путём. Коридор длинный, шагов тридцать, не меньше. В конце развилка. Направо – залы, их он не видел. Налево лестница вверх, оттуда всегда тянуло свежим воздухом.
Тишина, только шаги мягких сапог да редкий лязг крупных звеньев цепи.
«Ваш бог лишь очередной обман». 
Поглощенные предстоящим ритуалом жрецы не заметили за своими спинами блеклый отблеск в чёрном лезвии – клинок покинул ножны совершенно бесшумно. 
«Всего лишь ещё одна груда грязных, ржавых цепей, раздирающих кожу».
Янтарные глаза отразились в черненом лезвии. Глаза вышедшего на одинокую охоту волка.

Стремительный удар идеально отточенного клинка пробил шею жреца, тот даже не успел понять, что его убило. Его напарник удивленно охнул, обернулся, выпуская пленника, но лишь для того, чтобы второй удар рассек его шею. Следопыт успел схватить Сэнда за пояс и дернул назад, сажая на пятую точку, чтобы не позволить громко лязгнуть цепями об пол при падении. Жрец схватился за горло, кровь хлынула сквозь пальцы. Бишоп схватил его за грудки и мягко опустил на пол.
На всё ушло считанные секунды. Сам убийца смотрел на два остывавших трупа без капли сожаления или растерянности. Он отнял жизни с холодной расчётливостью и не испытывал по этому поводу никаких мучений.
Это не спасители, это рабовладельцы.

На колени эльфу упала связка ключей – Бишоп успел снять её с пояса жреца, пока опускал тело на пол. Следопыт присел рядом, отирая лезвие клинка о черную робу. На Сэнда он даже особо не смотрел.
- Дальше по коридору. Твой поворот налево, затем вверх. Капитану можешь обо мне не рассказывать – меня тут уже не будет.   
Спокойный, будничный голос, таким паршивый эль в таверне обсуждают. 
Кого в этом винить – превратности судьбы или паршивый характер?

Словно чувствуя настроение своего всадника, вороной конь переступал с ноги на ногу и громко, нетерпеливо фыркал. Сильному, энергичному животному совершенно не нравилось стоять без дела у вытоптанного тракта.
Его всаднику – ещё меньше.
Риенс морщился, дергал за поводья, отводя коня в дырявую тень хлипких придорожных деревьев, чтобы хоть как-то укрыться от навязчивого солнца, тянулся рукой к притороченной к поясу фляги и вообще категорически не знал чем себя занять. Рамсей то и дело ловил на себе несдержанные взгляды своего нанимателя, но в отличие от совсем ещё молодого по его меркам чародея, спокойно ждал возвращения своих людей. Если нетерпеливость Риенса как-то его задевала, то сдержанный командир наёмников никак этого не показывал.

Шпион молчал. Он прекрасно знал, что такое разведывательные задания, как их проводить и сколько времени может отнять подобная работа. И лишь поэтому ещё не начал полоскать наёмникам мозги. Но ждать результата было просто невыносимо.
«Где там час черти носят?!» - рычал про себя чародей, разглядывая стену ближайшего дома, укрытого растительностью. Эта деревня раздражала его уже заочно. Если информация того кмета будет ложной, то Риенс уже был готов пожалеть, что подарил крестьянину столь быструю и безболезненную смерть.   

Разведчики вернулись через полчаса. Известись за это время успел только чародей, на тот момент с непередаваемой претензией наблюдавший за ползавшей по сбруе его коня крупной мухой. Увидев молодых наёмников, Риенс заметно взбодрился.
- Что вы узнали?
Вопрос опрометчиво прозвучал вперед командира, но это не худшее, что позволяли себе богатые наниматели.
Стандартная информация. Небольшая деревня на дюжину дворов, но местные могли себе позволить содержать трактир, несмотря на то, что место было откровенно не популярным. Но и конкуренции у них, судя по всему, особенно то и не было. Риенс уже начал было смотреть куда-то в сторону, злясь своим мыслям, пока молодой разведчик по имени Ланс не произнёс последнюю фразу.

- Ведьмак?!
Риенс встрепенулся и разом ожил. Конь, почувствовав возбуждение всадника, тихо заржал. Тёмные глаза чародея вспыхнули живым охотничьим азартом, на тонких бледных губах заплясала паскудная ухмылочка. Что ж, не соврал тот кмет. Прекрасно. Он пристально смотрел на обоих разведчиков. Молодцы. Со своей работой справились.
- Мы на верном пути. – Риенс подвёл коня к Рамсею.
- Идём в деревню. – Скомандовал шпион, взмахивая рукой. Впереди была работа, которую он никак не мог счесть неприятной. Риенс едва сдерживался, чтобы не пустить своего коня рысью.

Деревня и правда была хороша, дворы ухожены и аккуратны. Странно, что здесь не ходят обозы, ощущение было словно местные как минимум занимались активной торговлей, иначе объяснить подобный достаток было сложно.
Вот только удивляло селение некоторой тишиной. Риенс слышал детский смех, но саму детвору, привычно гонявшую по деревне, так и не увидел. Никто не шёл домой, возвращаясь с работы в поле. У порогов не сидели, грея больные кости на тёплом летнем солнышке, старики. В лужах у дороги не плескались гуси и куры.
Но Риенс был слишком поглощен новостям и возможной зацепкой, чтобы заподозрить неладное.
- Где здесь таверна? Я хочу поговорить с тем, для кого ведьмак, проскакавший через деревню, это событие.
Риенс неприятно улыбнулся.

И в этот момент в воздухе просвистела стрела. Выпущенная не слишком умелой, но твердой и опытной рукой, стрела на излете вонзилась в круп жеребца, на котором ехал Риенс. И пусть наконечник вонзился неглубоко, этого вполне хватило, чтобы вороной жеребец встал на дыбы и, взмахнув передними ногами, пронзительно заржал. Риенс не удержался в седле. Грязно ругаясь и поминая чьих-то там родителей, курву, козлов и прочую живность, шпион кубарем полетел в так уместно разбитую возле одного из заборов клумбу. Затрещали под массивным телом аккуратные кустики. Раздался глухой звук удара о землю и досадный вскрик.
А дорогу сзади уже перекрывали трое рослых загорелых мужчин, и вооружены они были вовсе не кузнечной утварью, а вполне неплохими мечами и точно знали каким концом надо бить врага.

Воздух с треском прорезала тонкая яркая молния. Электрический заряд попал в соломенную крышу расположенного чуть поодаль дома. Солома бойко занялась жарким оранжевым пламенем. Кто-то закричал.
Посереди клумбы с перекошенным от ярости лицом стоял Риенс. Слегка подрагивающие руки вскинуты, черную одежду облепили крошечные листочки и бледно-розовые лепестки погибших в неравном бою с падающим шпионом цветов, глаза горят нездоровым блеском. Он успел рассмотреть с какого направления стреляли, и та самая молния должна была попасть прямо в окно предполагаемого лучника. Но промахнулся. Попал в крышу. Нельзя сказать, что получилось намного хуже.

Сложно сказать за кого местные приняли неожиданных вооруженных гостей – за разбойников или же их успели предупредить о наёмниках – но на встречу они не поскупились. У них было оружие и как минимум трехкратное преимущество в живой силе.     

Хотел ли он когда-нибудь, что его будут бояться. Конечно. Страх – мощное оружие и один из самых эффективных инструментов манипуляции. Напуганными людьми чертовски легко управлять. Нет, не единственный инструмент, конечно же, но какой сильный.
И его боялись. Боялись много, за долгие века Дарклинг буквально научился ощущать чужой страх, он приятно щекотал кожу и отражался тяжёлым блеском в чужих глазах. У страха был свой вкус, металлом застывавший на кончике языка, свой запах.
Двое отказников по обе стороны от него боялись. Сжимали в руках ружья, смотрели на оковы, держащие ладони пленника поодаль одна от другой, видели медлительность его движений и прочие «мирные» сигналы, но всё равно боялись. И это было забавно. Да что там, это откровенно радовало. Поднимало настроение.

Но хотел ли он когда-нибудь чтобы его боялись собственные люди? Чтобы его боялись гриши?
Нет.
Хотя предателям стоило внушить страх. Они его всецело заслуживали. Но это была скорее месть Дарклинга, рвавшие душу эмоции. Возможно, будь у него больше времени и возможностей, он бы выбрал другой инструмент. Тогда же он предпочитал пользоваться самым простым и доступным.

К чести Зои стоило отметить, что она не боялась. Опасалась – верно, опасаться стоило. Это называется здравомыслием. Но не боялась. В этом бесстрашии словно скрывался вызов.
Кириган не искал страха среди гришей. И всё же изрядно исстрадавшаяся, но так и не прогнувшаяся под тяжелыми ударами гордыня, требовала хоть какого-то выхода. Пока у него оставались только слова. Его человеческие силы. Подумать только, человеческие. Да, он всегда настаивал на том, что малая наука лишь один элемент в вооружении бойца, но познать этот пункт как лишение он готов не был. Пустота терзала, скручивала душу, с ней невозможно было смириться. Как ослепший больше всего мечтал вновь прозреть, так и Кириган больше всего желал вновь ощутить тени.

А ещё он видел гнев. В гневе нет места страху. Страх сгорает в пламени ярости. Не хорошо, не плохо. Зоя в гневе была прекрасна, как была прекрасна в гневе сама природа. Только сейчас Кириган явно был не в том положении, чтобы красоту этого природного гнева оценить.
- Ты не представляешь скольким я пожертвовал ради этой «сказки», - последнее слово Александр произносит таким голосом, что кажется с клыков на самом деле начнёт капать яд, - скольких близких мне людей похоронил. Скольких у меня отняла война, болезни, старость. А ты говоришь про один единственный город.
Новокрибирск. О, это название ещё упорно будет его преследовать. Усомнится ли он когда-нибудь в том, что тогда совершил?
- Город, ставший гнездом мятежников, желавших продать наши страну врагам, подославших убийц к Алине.
Усомнится ли он когда-нибудь в том, что правомерно отнял жизни у всех тех людей, которые мятеж не поддерживали и жили своими простыми жизнями, но умерли в тот день просто потому, что оказались рядом?
- Николай. Очередной разбалованный ребёнок на троне решает судьбу народа. Без сомнения он знает, как ограбить пару фьорданских судов и скормить их экипажи акулам, но знает ли он защитить страну? Или просто считает, что его задница красиво смотрится на троне?

- О, ты ведь не знаешь с чего я начинал. Как я собирал по заброшенным шахтам и убогим лагерям, спрятанным в глубине лесов гришей, привыкших только к бегству и лишениям. Как я выторговывал право создать для них место, которое они смогут назвать домом, право создать из них армию. Вторую Армию.
Морозов скалой навис над девушкой и даже оковы на руках не были ему помехой. Опричники, кажется, начали немного нервничать. Нет, за благополучие Зои они не волновались, шквальная могла за себя постоять. Скорее из беспокоили речи Дарклинга, и без того знаменитого своими убедительными тирадами и умением вести за собой людей. А следующие слова обеспокоили их ещё больше, хотя и новостью не стали.
- У меня не было ни одной причины мирить гришей с теми, кто думал лишь о том, как бы сжечь их на кострах. Я не собираюсь мириться с теми, кто вонзает кинжал в живот женщине на глазах того, кто её любит, кто готов подчиниться и чьи мольбы не были услышаны. Не я принёс гришам боль и смерть.
Гнев. Он только что думал о гневе. А сейчас это чувство бурлило уже в его душе. В воспоминаниях, вспышками вырвавшимися из его памяти. Тёмные глаза Дарклинга горели, а скованные руки сжались в кулаки. Юной шквальной удалось вывести Чёрного Генерала из себя.