хината, майя, сюн и жан. мы с детства вместе и мы — сироты. основали кошачий дом, о котором можно прочитать здесь. мы грубые, невежливые, несчастные дети, которые считают себя крутыми и свободными. ненавидим копов, буллим слабаков, мерзко шутим и курим с восьми лет. христиания — удобное место для таких, как мы, поэтому здесь у нас есть репутация (жаль такая себе). одногодки нас уважают, но боятся — наверное, этого мы и добивались? здесь не любят нянчиться с детьми, потому никто не выгоняет нас из баров, не читает нам лекции о вреде марок и спокойно доверяют нам слухи взрослых. мы и сами не чувствуем себя детьми, мы всегда были сами по себе. у нас были только мы.

майя. красный;
она была рваной раной, нераспустившейся розой, погубленной мечтой подростка. ей не светила хорошая жизнь, ей не дарили кукол на день рождение, не заплетали в волосы мягкие алые банты. жизнь похожа на обрубок мяса: гниёт и смердит, не даёт о себе забыть. вот она — короткая как заячий хвост — но её нужно как-то жить, строить планы на будущее, что-то требовать о себя. вокруг один разорённый конструктор, из него не построить ни башен, ни дворцов. это всё не для принцессы; это для котёнка, которого выбросили в речку в мешке. у майи на шее некрасивые разводы киновари. в груди у неё — кровоточащее детское сердце.

сонхва. мятный;
он был тенью, медленно расцветающими ветвями вишни, неторопливым ветром, еле ощутимым на коже. он всегда боялся не догнать, остаться позади, забыться и потеряться как одуванчик среди маковых полей. небо — злое и жадное, как голодные вороны — прятало солнце от него как можно дальше — оно не освещало ему тропу, не целовало его детские косточки, не угощало его теплом. каждый день — новые прятки без смеха; он никогда не хотел в них играть, но судьба его не спросила. она, алчная бесстыжая сука, отобрала у сюна цвет и остановила его время. теперь он — застывший навек циферблат, ведь она разбила его жизнь.

жан. ультрамариновый;
он был страстью, гладью глубоких неизведанных вод, перманентным вдохновением. он любил пьедесталы, а они любили в ответ. жизнь похожа на холст: она разукрашена уверенностью и мечтами, такими драгоценными и блестящими, дороже любых украшений. шаги, не разбитые на разводы размышлений, ведут к небу по невидимой лестнице на зависть всем остальным. интуиция — ярчайший свет маяка на задетых штормом водах, она толкает его вперед, словно нити лабиринта тесея. жан не плачет; жан не умеет жаловаться; жан — стремление сквозь облака, он безжалостен к самому себе. если никто не сможет его погубить, он сломает себя сам.

мне 18 лет, вам может быть от 17 до 19, как хотите. в нашей группе нет лидера, но есть самые громкие — это я и жан. майе похуй, а сюн не любит отсвечивать. вообще-то, он сонхва, но я сказал, что сюн. я нэкомата, майя — снежный барс, жан — ягуар, а сюн был человеком, пока я его не убил. теперь он вампир (я не хотел). обычно расклад такой: я делаю безумные вещи, жан орёт какой я тупой, майя прыщет ядом, а сюн ищет пути отхода, чтобы мы все тут не сдохли. так и живём, с сюновой помощью. то есть, сонхвы. в моей голове много идей, но ограничивать вас конкретным концептом я не хочу. если описанного выше наоборот мало, можете прийти ко мне за дополнительной инфой. единственное, что важно: вы не должны быть пусечками и цветочками, у нас была дерьмовая жизнь и выросли мы дерьмом, но с больными детскими сердцами. то есть, стремление к лучшей жизни у нас есть, но умение её добиваться... ну такое. и ещё мы деремся. часто и много — даже майя.

что играть? ну, все мы таскаемся в обитель, там будут свои истории, драки, симулятор ходьбы. а ещё мне надо случайно убить сонхву, потому что я древнее уёбище-чудовище. да и вообще, я люблю играть подростковые приколы на вечеринках и надеюсь, вы тоже. темп игры мне непринципиален, но не реже, чем пост в три недели, или я всё забуду.

внешности: alice pagani, park sunghoon и xxxtentacion. последнего можно сменить, потому что я понимаю, что мёртвыми играть может быть не по приколу, но пусть он будет нефором? я вас умоляю. пишите мне в тг @sonnegrau и всё такое, я буду вам очень рад!