Вокруг запруды тёмные тенистые заросли шумят под лёгким дуновением ветра. Вишапы, существа ночи и тени, скрываются среди густой зелени, их зловещие глаза блестят в темноте, присматривая за каждым незваным гостем. Стая этих хищных созданий, чешуя которых мерцает под безлунным пыльным светом, охраняет источник с неумолимой преданностью. Они выглядывают из зарослей, их движения быстры и бесшумны, как шёпот мрака.

Но внезапно воздух начинает насыщаться магией другого мира. Вихри ветра поднимаются над водой, кружась в таинственных узорах, и пропитывают пространство незримой силой. Вишапы, принюхиваясь к изменению атмосферы, начинают щетиниться и настораживаться. Их злобные глаза расширяются, уши поднимаются, а тело напрягается в ожидании. На мгновение они показываются из своих укрытий, лишь чтобы тут же отпрянуть по сторонам, оставляя на поверхности воды лишь тонкие круги, рассекаемые магическими энергиями.

Когда Сора оборачиваются, вишапы, согласно правилам игра, дружно прячутся, а его встречает лишь Люмин, сидящую на камне у источника. Её лицо выражает сдержанное любопытство, губы слегка приподняты в едва заметной улыбке. Она медленно поднимает чашу с водой. Закончив набирать воду, Люмин осторожно наблюдает за происходящим. Её взгляд фиксируется на Соре, и в этом взгляде читается немое одобрение. Она тихо объявляет, что Сора победил, её голос звучит мягко, но с оттенком важности глашатайского объявления об окончании турнира.

Затем их фигуры растворяются в темноте, а вместе с ними и Токое Рэйсен, их силуэты исчезают через мерцающий портал, оставляя после себя лишь лёгкое послышание магии. Расщелина в пространстве медленно стягивается, закрывая проход между точками пространства. Только после этого осторожные вишапы вновь выходят к воде, их движения осторожны и изящны. Они склоняются над источником, прислушиваясь к каждому шороху, каждой капли воды. Один из них осторожно подносит голову к поверхности, водя языком по мутной воде. Тёмные туманные пурпуры, вплетённые в прозрачную жидкость, проникают в его живую сущность, вызывая лёгкое дрожание чешуи и мерцание глаз. Вишап утоляет жажду, его тело наполняется энергией, а яд свободы медленно ищет путь к сердцу.

⁂

Люмин выходит из морока портала, её фигура плавно проявляется в сумрачном свете Утробы змея. Рядом с ней следует Сора — Оонако ныне она не держит его за руку; в её изящных руках покоится сосуд, наполненный чистейшей водой из источника забвения, сверкающей как жидкое серебро. В тишине слышатся лишь отдалённые эхом капли — слёзы покинутого Ватацуми, что стекают по каменным стенам ущелья, разбиваясь о мшистую глубину. Каждая капля звучит словно вздох забытого божества, теряясь в бесконечности времени.

Люмин идёт вдоль неглубокой реки, чьи тихие воды расходятся лужами по затенённому гроту. Её взор скользит по поверхности воды, где отражаются дрожащие отблески далёкого света. Влажный воздух напоён ароматом древности и отсыревшего мха, таящегося в каждой трещине камня. До самого свода тянутся мощные стебли, подобные гигантским колоннам забытого храма, высокие и величественные. Они кажутся не простыми растениями, но столетними деревьями, корни которых вросли в саму сердцевину мира. Вместо ветвей по сторонам раскинулись крупные, налитые влагой и холодным сиянием лепестки, сияющие призрачным величием.

Местность вокруг овеяна мрачной красотой, странной и завораживающей. Люмин останавливается на мгновение, вбирая в себя величие этого забытого места. Её глаза скользят по стеблям и лепесткам. На миг холодное сияние окружает их с Сорой фигуры, отражаясь в искрящихся каплях, что падают с высоты. Тени танцуют вокруг них, переплетаясь с мерцанием света, создавая таинственный ореол.

Продолжая путь, она вместе с Сорой ступает по извилистой тропе Утробы, стремясь найти тот самый цветок, что скрывает в себе давно забытую силу. Каменные поверхности вокруг испещрены древними символами и письменами, которые лишь способны прочесть лишь ушедшие дети. Каждый шаг отзывается эхом в безмолвной пустоте, и время кажется замершим в этом месте.

Она чувствует на себе взгляды вишапов, затаившихся за крупными валунами. Их глаза, блестящие в полумраке, следят за каждым их движением, но они не осмеливаются приблизиться. Люмин едва заметно улыбается уголками губ, понимая, что теперь эти существа не рискнут бросить вызов Соре. Они знают, что проиграют в любой игре — будь то прятки, будь то салочки. Их страх и уважение ощутимы в самом воздухе, но она не придаёт этому значения.

Наконец, её взор останавливается на самом раскидистом и высоком цветке. Его стебель уходит ввысь, теряясь в сумерках свода, а лепестки сияют мягким, холодным светом, словно сотканные из лунного сияния. Люмин поднимает голову, взирая на него снизу вверх. Её лицо озаряет отблеск загадочного света, придавая чертам ещё более призрачный вид. Тонкие пальцы касаются прохладной поверхности стебля, ощущая пульсирующую жизнь внутри. Она поворачивается к Соре, её голос звучит тихо, но проникновенно, словно мелодия старинной песни. Люмин инструктирует его:

— Для того, чтобы напоить этот цветок, как истинному садовнику, тебе нужно забраться на самый верх и полить соцветие на лепестках. — Она протягивает ему сосуд с водой, её движения медленны и изящны, словно в танце на одного. Взгляд её глаз наполнен мягкостью и скрытой грустью, которая всегда сопровождает её.

И хотя они могли бы просто подлететь к бутону или воспользоваться силой телепортации, Люмин решает иначе. Она позволяет Соре порезвиться на цветочной поляне, как это положено детям. Её взгляд становится теплее, наблюдая за тем, как мальчик, несмотря на свою необычность, начинает восхождение. Цветочная поляна, затерянная в забытой старине, не отвечает радужным настроениям детских игр. Однако в этом контрасте кроется особая красота. Люмин закрывает глаза на мгновение, прислушиваясь к шёпотам древних стен, к далёким голосам, давно ушедшим в небытие. В глубине её души отзывается эхо прошлого, переплетаясь с настоящим моментом.

Вишапы продолжают наблюдать, их присутствие ощущается как далёкая тень. Но Люмин не обращает на них внимания. Её мысли погружены в созерцание этой мрачной, но изящной картины. Она ощущает связь с этим местом, с каждым камнем, с каждым лепестком. Тишина вокруг густеет, обволакивая её фигуру, словно защитный кокон. Каждый вздох, каждый шелест ткани кажется громким в этой безмолвной симфонии.