ССЫЛКА НА РОЛЕВУЮ: vhscross
ЖЕЛАЕМАЯ ВНЕШНОСТЬ: была задумка на мадса миккельсена, но мне не принципиально
adele — rolling in the deep
...тит никогда не спрашивал меня о том, что было раньше, — ни до, ни после. правда, когда он впервые оказался в моем номере «танцев в тряпье» и разглядывал коченеющий труп лели, он как будто удивился — сказал, что никогда бы не поверил, что кто-то вроде меня стал бы путаться с наёмниками «кренеля».— почему? я ведь чужак здесь, в ревашоле, разве это не самый очевидный исход?
— мне показалось, что ты умнее, чем хочешь всем казаться, — сказал он и засмеялся своим сухим сдавленным смехом, у меня от него всегда пересыхало в глотке.на самом деле, он узнал его. лели резко отличался от остальных из-за своей чертовой формы, и здесь, в ревашоле, он был единственным, кого видели в моей компании. здесь, в баре гарта на первом этаже, в машине, на гостиничной кухне, где мы пытались вытащить из кубека хоть слово на наречии лингва-франко, почти не соображая после двух пакетиков порошка и бутылки виски. мы громко смеялись, танцевали под ужасную клубную музыку, а потом, лёжа в постели, грызли ворованные с кухни яблоки, — всё это время харди наблюдал за нами, слушал нас, скрипя зубами, стараясь не высовываться из своего крошечного уголка героев-стачников.
но через несколько месяцев лели застрелили в моём номере, мне некуда было больше бежать, а ты сделал своё обычное лицо с приторной ухмылкой, означающее — ну вот, я же тебе говорил, от этого парня ничего хорошего ждать не придётся.
да, ты говорил. а ещё ты говорил мне, что руби умеет держать всё под контролем, и в особенности — себя, а теперь мне приходится прятаться у себя в номере, чтобы она не наделала ещё больших глупостей. ты говорил, что эврар не сунется дальше порта, что твои парни — смогут сдержать его жадность, а теперь ргм продаёт ему бедную рыбацкую деревушку, которую всего через пару месяцев снесут до основания.
ещё ты говорил, что моё имя не будет фигурировать в деле о повешенном, но это ведь тоже было вранье, верно?
в приступе злости ты говоришь полиции ревашоля, что был бы рад никогда больше не увидеть у себя в городе «эту мразь». но тебе хочется верить, что клаасье всё ещё где-то неподалёку, и ты однажды увидишь его возле ревашольских развалин или в душной подсобке отеля, пропахшей солью и мусором, то-то будет шума.
призываю главаря банды профсоюза на очередной электрохимический трип и проблемы, которые привозит в ревашоль за собой каждый чужак, и где клаасье — больше не миловидная девочка с соломенными волосами, а повешенный вдруг заговорил голосом старых городских историй и всех причастных к ним.
хочешь — можем углубиться в прошлое, хочешь — продолжим историю с конца; в моем случае клаасье сбежал из ревашоля, чтобы избежать преследования корпорации, но вопрос в том, так ли далеко? меня не слишком вдохновляют каноничные беспорядочные связи в наркотическом бэд трипе, поэтому в male!версии я подстраиваю события и участников под этот факт. не хочу прямолинейной попытки игнорирования друг друга после смерти лели, учитывая способности клаасье к манипуляции, хочу, чтобы развязки никогда так и не наступило. можем морочить друг другу голову голословными обещаниями, можем концептуально молчать и делать вид, что нам обоим — всё равно, а можем вписать в этот щедрый жест помощи подоплёку сложностей, о которых тит никогда бы не решился заикнуться вслух, да ещё и перед своими парнями. провокация строго обоюдная: тебе нужно как-то вписать в свою голову тот факт, ради чего ты подставился перед ргм, а мне — постараться сделать так, чтобы ты не наговорил лишнего, — не ргм, с ними ты уже провалился, но тем, кто придёт после них. у меня есть ниточки, которые можно подёргать, чтобы сдержать власть эврара, а у тебя — способность сносно изображать равнодушие, даже в ситуации, когда ты и понятия не имеешь, увидишь ли меня снова в городе или нет. предлагаю потрепать друг другу нервы в отрыве от финансовых и политических махинаций — сделать ставку на эмоциональный контекст, а потом посмотреть, чьи нервы в этом напряжении не выдержат первыми.
по внешности — у меня есть мысли на маддса из «затерянного во льдах», но тут я настаивать не буду, смотри на свой вкус, что тебе ближе по вайбу. и да, чуть не забыл: готов продумывать сюжеты и хэдканоны исключительно вместе с тобой, в противном случае — быстро перегорю; а ещё пишу я не быстро, вот вообще не быстро, так что очень надеюсь, что тут мы сойдёмся.
ПЕРСОНАЖ: male!клаасье аманду; это всё вместо милой молодой девочки, томно курящей на балконе
ПРИМЕР ПОСТА:
my thoughts are drifting i'm beginning to fade
i wonder what would happen if i thought the samewould i become a part of our game?
в материи, даже самой ветхой, заключена вероятность. но зеркало, в которое джерри смотрится каждое утро, молчит, как озерная гладь, и не показывает ничего, даже самого слабого изменения. что ему делать, когда он один? — торопливый стук неоформленной мысли, грохот рассыпающегося текста, где точка а, точка б и точка с образуют волну, толкая вперёд негнущиеся спины своих прямых и разводя несуществующими руками, а расследование — уже не таблица в картах, беспомощные метания от возвышенности к низине, крепостная стена без замурованного внутри младенца.маркус бросает под горящую арку письмо со словами garçon en plâtre sur une tombe vide, — однажды время вновь застучит у тебя в ушах, и сорок узников один за одним спрыгнут с горящей башни, — и мы бы снова смеялись, но на следующий день — всё бы исчезло, даже сама смерть, остались бы только жестокая дьявольская птица ленорман и сгнившие кости отшельника.
Джерри остался один на один с обездвиженным верзилой, с его всклоченными волосами, и растянутым свитером, и поникшей дохлой тушкой серого зайца, и древним удушливым проклятием. Он стоял, выставив раскрытую ладонь перед собой, и медленно раскачивался на пятках, чтобы шагнуть ещё раз, и ещё. Глядя в упор в чужое лицо, он сказал:— You know, I don't really care why you hit her.
Вытянув навстречу свою раскрытую ладонь, он сдвинул белоснежные зубы в сдавленной, хитрой улыбке. Его верхние веки застыли в прищуре, нижняя челюсть дёрнулась, зубы заскрежетали в каком-то растянутом, гулком смешке. Через секунду-другую он рывком кинулся на него, двумя ударами между рёбер скрутил ему руки и так тяжело придавил коленом к сухой земле, что по всей тропинке поднялась белая песочная пыль. Он с трудом затянул собственный ремень на его ладонях, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Потом медленно открыл их, пригнулся, натянув чужие волосы так, чтобы голова чуть оторвалась от земли, и сказал, поддерживая всю эту тяжесть за горло:
— It's the fact that I care, you know? Only a sick bastard would hit a woman. Touch her again and there'll be nothing left of your face.
Джерри посмотрел вбок, не поворачивая головы — туда, где стоял Маркус. Он посмотрел на женщину возле его ног и грубым движением спустил чужую голову к земле, крупные камни насыпи рассекли бровь и губу.
была весна, и у капитана фенна больше не было при себе специального удостоверения. брюссель что-то изменил в нём, выдернул его из замкнутого круга: карьера, развод, два стакана виски по пятницам в баре «голден бенкс». на чердаке чужого амбара он сидел на полу. холодный экран ноутбука отбрасывал за ним глубокую чёрную тень. он вслух зачитывал двенадцатую главу послания иезекииля о падении люцифера.перевязанная тряпками женщина за его спиной медленно подняла голову. скрипучим голосом она объявила четвертую карту: иерофант, — крах убеждений, крушение идеалов, разрушение чувств и эмоциональная деградация.
как жаль, что у бога совсем не осталось веры для тебя, джерри. скоро и твоё мёртвое тело будет лежать у ворот башни.
Он вырос под едким горячим солнцем Оклахомы и никогда не видел людей, хотя бы отчасти похожих на этого здоровяка. И только завтра он узнает, что остров Прер возле долины Нурланн — настоящий музей древних восковых скульптур, здесь каждое семейство знает свою родословную вплоть до времён Кальмарской унии. Где старые добрые семейные древа сплелись ветвями, и теперь каждый с каждым в родстве. Где уже больше трёх сотен лет никому не приходит в голову уехать на сушу. Все они — каждый день ели мясо, за каждой трапезой, и все сыновья этих древних почтенных родов носили у себя под сердцем глупые дешёвые безделушки, как заговорённые символы веры. И мёртвую мохнатую лапу зайца. И даже рассохшийся корень полыни. Теперь это вроде как местная мода. Их старые каменные дома возвышаются на каждом пригорке, и с торца картинно побиты солёным океанским воздухом.Даже их чёрные мраморные дункеры приходились друг другу родней.
Там, под дорогущей кожаной курткой, подцепленной на брендовую застёжку, на Джерри была приколота брошь из грязно-синих стекляшек в виде католического креста, а там, внутри креста — маленький круг из поддельного золотого опыления. Нескольких синих камней не хватало, пустые гнезда цеплялись острыми душками за блестящую чёрную кожу. Металл — серебро, но деформированное, погнутое, почерневшее. Острие булавки, торчавшее из-под края, было исполосовано ржавчиной, — за этот крест Маркус взял с него слово.
Джерри бодро поднялся на ноги, отряхивая колени, а потом рывком потащил за собой и здоровяка. Он взял его под самый загривок за свитер и тяжело тряхнул, заставляя без рук подняться на ноги.
— If you try to run away, I'll shoot you in the back, is that clear?
Он откинул голову, чтобы размять шею, потом перевёл взгляд на Маркуса и сдержанно отозвался:
— Hey, holier-than-thou, do you think they have some sort of police station in this neck of the woods? Or I'll have to drive him into town at midnight, eh?
