ССЫЛКА НА РОЛЕВУЮ: vhs-cross
ЖЕЛАЕМАЯ ВНЕШНОСТЬ: ю и ин или любой твой выбор
ТЕКСТ ЗАЯВКИ:
он стоял перед участком земли, обнесённым жёлтой полицейской лентой, заваленным строительным мусором, размытой землёй и вспоротыми теннисными мячиками, чужие следы уходили вглубь, за выломанные наружу ворота. трава на этом участке пожелтела, загустевшая кровь легла на вытоптанную тропинку продолговатыми кривыми пятнами, будто повешенный доковылял сюда на двух босых ногах, и только потом кто-то выпустил в него пулю и подвесил на кривую ветку платана. следы проходили сквозь низкую изгородь и успели примять пепелище возле железной двери с подписью «только для персонала», принадлежащей гостинице «танцы в тряпье», и свежевыкрашенная стена со двора приняла тень потухшего здесь десять дней назад костра.
— а вы что-нибудь видели? — мягко поинтересовался офицер, спустившись на ступеньку ниже, и поднял голову. — окна вашего номера, должно быть, выходят во двор…
— меня не слишком-то интересует частная жизнь других.клаасье неподвижно стоял возле двери своего номера, опираясь локтями на балконную площадку второго этажа. когда ким обратился к нему, он лишь безучастно пожал плечами и неторопливо потушил дымящуюся сигарету в пепельнице. об убийстве при отеле заговорили только два дня назад, когда тело уже посинело — даже отсюда клаасье чувствовал этот запах, но не мог позволить себе взглянуть на него.
то, что мы всю жизнь можем считать свободой, офицер ким, вполне вероятно существует лишь в нашей голове. для всех остальных ты сидишь в тюрьме, и наоборот. некоторые вещи должны сгореть, а некоторые люди — умереть, чтобы ты это понял.
чёрный грифель всё время замирал над листком, когда ким записывал что-то в свой блокнот и задумчиво морщил лоб. клаасье думалось, что наощупь такой лоб непременно должен быть холодным, будто бок кувшина с молоком, в котором дробится остывшее закатное солнце. морщины на его лбу всегда были частью его лица, и оттого, казалось, когда он поднимал глаза, то виновато улыбался за все ещё невысказанные вслух слова.
призываю офицера кима на электрихимический концептуальный трип в расследование дела повешенного, где клаасье больше не миловидная девочка с соломенными волосами, а лели — обрёл голос через всех причастных к его убийству жителей ревашоля; бэд трип, только в стиле диско, при участии всех форм шизофрении гарри.
безмерно люблю кима за его невозмутимость, «холодный» юмор и безупречное чувство такта (а также умение оскорбить, фактически, не открывая рта); возможно, именно чувство такта в ходе расследования так неосмотрительно вычеркнуло клаасье из списка подозреваемых, и мне нравится думать, что гарри об этом вряд ли что-либо подозревал (понимал?). может быть это оттого, что мы оба с тобой здесь — чужаки, может быть всё дело в твоём умении тщательно фильтровать детали. давай у вас с гарри всё пойдёт по привычному сценарию «всё сложно», а я постараюсь использовать достаточно понятные признаки флирта, чтобы механизм отсчёта в голове твоего напарника наконец-то восстановил свой рабочий функционал и перестал баловаться беспамятством. но это только при условии, что в конце — ты дашь мне сбежать.
ВАШ ПЕРСОНАЖ: male!клаасье аманду — «mr orage dancer», долгое время занимался промышленным шпионажем, ныне в бегах, с момента убийства лели скрывается в гостинице «танцы в тряпье»
ПРИМЕР ВАШЕГО ПОСТА:
my thoughts are drifting i'm beginning to fade
i wonder what would happen if i thought the samewould i become a part of our game?
в материи, даже самой ветхой, заключена вероятность. но зеркало, в которое джерри смотрится каждое утро, молчит, как озерная гладь, и не показывает ничего, даже самого слабого изменения. что ему делать, когда он один? — торопливый стук неоформленной мысли, грохот рассыпающегося текста, где точка а, точка б и точка с образуют волну, толкая вперёд негнущиеся спины своих прямых и разводя несуществующими руками, а расследование — уже не таблица в картах, беспомощные метания от возвышенности к низине, крепостная стена без замурованного внутри младенца.маркус бросает под горящую арку письмо со словами garзon en plвtre sur une tombe vide, — однажды время вновь застучит у тебя в ушах, и сорок узников один за одним спрыгнут с горящей башни, — и мы бы снова смеялись, но на следующий день — всё бы исчезло, даже сама смерть, остались бы только жестокая дьявольская птица ленорман и сгнившие кости отшельника.
Джерри остался один на один с обездвиженным верзилой, с его всклоченными волосами, и растянутым свитером, и поникшей дохлой тушкой серого зайца, и древним удушливым проклятием. Он стоял, выставив раскрытую ладонь перед собой, и медленно раскачивался на пятках, чтобы шагнуть ещё раз, и ещё. Глядя в упор в чужое лицо, он сказал:— You know, I don't really care why you hit her.
Вытянув навстречу свою раскрытую ладонь, он сдвинул белоснежные зубы в сдавленной, хитрой улыбке. Его верхние веки застыли в прищуре, нижняя челюсть дёрнулась, зубы заскрежетали в каком-то растянутом, гулком смешке. Через секунду-другую он рывком кинулся на него, двумя ударами между рёбер скрутил ему руки и так тяжело придавил коленом к сухой земле, что по всей тропинке поднялась белая песочная пыль. Он с трудом затянул собственный ремень на его ладонях, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Потом медленно открыл их, пригнулся, натянув чужие волосы так, чтобы голова чуть оторвалась от земли, и сказал, поддерживая всю эту тяжесть за горло:
— It's the fact that I care, you know? Only a sick bastard would hit a woman. Touch her again and there'll be nothing left of your face.
Джерри посмотрел вбок, не поворачивая головы — туда, где стоял Маркус. Он посмотрел на женщину возле его ног и грубым движением спустил чужую голову к земле, крупные камни насыпи рассекли бровь и губу.
была весна, и у капитана фенна больше не было при себе специального удостоверения. брюссель что-то изменил в нём, выдернул его из замкнутого круга: карьера, развод, два стакана виски по пятницам в баре «голден бенкс». на чердаке чужого амбара он сидел на полу. холодный экран ноутбука отбрасывал за ним глубокую чёрную тень. он вслух зачитывал двенадцатую главу послания иезекииля о падении люцифера.перевязанная тряпками женщина за его спиной медленно подняла голову. скрипучим голосом она объявила четвертую карту: иерофант, — крах убеждений, крушение идеалов, разрушение чувств и эмоциональная деградация.
как жаль, что у бога совсем не осталось веры для тебя, джерри. скоро и твоё мёртвое тело будет лежать у ворот башни.
Он вырос под едким горячим солнцем Оклахомы и никогда не видел людей, хотя бы отчасти похожих на этого здоровяка. И только завтра он узнает, что остров Прер возле долины Нурланн — настоящий музей древних восковых скульптур, здесь каждое семейство знает свою родословную вплоть до времён Кальмарской унии. Где старые добрые семейные древа сплелись ветвями, и теперь каждый с каждым в родстве. Где уже больше трёх сотен лет никому не приходит в голову уехать на сушу. Все они — каждый день ели мясо, за каждой трапезой, и все сыновья этих древних почтенных родов носили у себя под сердцем глупые дешёвые безделушки, как заговорённые символы веры. И мёртвую мохнатую лапу зайца. И даже рассохшийся корень полыни. Теперь это вроде как местная мода. Их старые каменные дома возвышаются на каждом пригорке, и с торца картинно побиты солёным океанским воздухом.Даже их чёрные мраморные дункеры приходились друг другу родней.
Там, под дорогущей кожаной курткой, подцепленной на брендовую застёжку, на Джерри была приколота брошь из грязно-синих стекляшек в виде католического креста, а там, внутри креста — маленький круг из поддельного золотого опыления. Нескольких синих камней не хватало, пустые гнезда цеплялись острыми душками за блестящую чёрную кожу. Металл — серебро, но деформированное, погнутое, почерневшее. Острие булавки, торчавшее из-под края, было исполосовано ржавчиной, — за этот крест Маркус взял с него слово.
Джерри бодро поднялся на ноги, отряхивая колени, а потом рывком потащил за собой и здоровяка. Он взял его под самый загривок за свитер и тяжело тряхнул, заставляя без рук подняться на ноги.
— If you try to run away, I'll shoot you in the back, is that clear?
Он откинул голову, чтобы размять шею, потом перевёл взгляд на Маркуса и сдержанно отозвался:
— Hey, holier-than-thou, do you think they have some sort of police station in this neck of the woods? Or I'll have to drive him into town at midnight, eh?
