Теплоприцел гранатомёта харкает вспышкой, и столп огня поднимается на месте, где только что была премиленькая армейская делянка, огонь падает на спину одному из солдат, сдирает шкуру униформы, не человек — ходячий факел бросается в сторону, не рот — яма с зубами раскрывается навстречу боли, рядом катится такой же подожжённый сухостой, адское перекати-поле, колесо обозрения в смазанном рапидом свете. Диверсия? Случайность? Если бы, это один из местных — Митч слетел с катушек. Навел перекрестье панцера на родную базу. И да, у нормально настроенной машины работает система распознавания «свой-чужой». Но если ей управляет новоявленный киберпсих?... Своих в прицеле больше нет.
Митч, Брэндон, Ксавье, шрамы, бицепсы, татуировки… Они познакомились год назад, когда каждый впервые вскинул ладонь к виску, чтобы торжественно присягнуть: «я клянусь защищать Конституцию Свободных Штатов от врагов иностранных и внутренних». Они вместе изучили восемь принципов камуфляжа, шесть дисциплин боя и пятнадцать способов поцеловать грязь с энергией, необходимой по инструкции. Начальство с их аллергией на уникальность подравняло всех под один гребень, обскоблило лезвием как ягнят, растерло биографии в пыль. Шестёрка из клана кочевников, вешалка для пиджака, дегенерат с улиц — нет разницы, каждый обязан говорить только «так точно» и не умирать без прямого на то приказа. Тут даже смерть подчиняется чёткой дисциплине, это все уяснили? Так точно! Я не слышу, рота! ТАК ТОЧНО!
Уже потом будут и все эти телефонные звонки родным: заберите нас. И выстрелы в ногу, чтобы перевестись в санчасть. И трусливые фраги — удары в спину собственным командирам, прямая дорога под трибунал. До второго года войны в здравом уме и без увечий дойдут далеко не всё. А тех, кто дойдет-доковыляет-доползёт, добьёт новый и ещё плохо изученный враг — киберпсихоз.
В ответ на атаку база сонно продирает глаза и рассредотачивается по укрытиям. Хотя как тут спрячешься? Тепловизор «Василиска» предательски подсвечивает местоположение всех и каждого: вот один скорчился в позе эмбриона за стеной казармы, вот другой крадётся к техцентру, чтобы перепрошить боевой лёд, вот третий, выцеливает ховертанк ручной гранатой… Хтонический монстр бесится в ответ, свой-но-не-свой-разум пилота не может сдержать осадную машину, и та тараном сносит крыльцо одной из времянок. «Да поджарьте ему мозги, иначе нам крышка!». «Не могу пробиться к системе, доступы похерены!». «Нужно хуйнуть по воздушной подушке!». «Отставить! Панцеру не вредить!».
Обычно эти моменты перекличек — одна их любимых частей боя для Холта: клокотать адреналином в крови, быть частью стаи, работать единым слаженным нервным центром. Вот только этот бой необычный, они не могут вот так тупо потерять многомиллионную трофейную технику и при этом не могут бездействовать. Жизни против евродолларов — классический расклад.
А ведь ещё пару дней назад парни распинались, что «Василиск» — непобедим. У него не только самые толстые щитки из всех ховертанков, но ещё и пластины сложены под углом, так что снаряд может и покорёжит обшивку, но вот к кабине просто так не пробьется. И как прикажете против такого сражаться? Словно в насмешку бронированная глотка снова гаркает: бах! На этот раз взрыв вспахивает землю кратером всего в какой-то паре метров от арсенала. Ещё немного, и ящики военной пиротехники устроят салют, которого Найт-Сити не видел даже на День независимости. Холта чудом накрывает только комьями земли, лишь потому что он хоронится за заслоном грузовика.
— Какого хера?! А кто тогда авторизирован как второй пилот? — кричит он Ксавье, когда того тоже размазывает лопатками по тёплой обшивке авто, почти плечом к плечу.
— Митч же не может управлять один? — зазор паузы был оставлен на сопротивление, но именно в него панцер успевает вставить свой новый и куда более тяжеловесный аргумент. «Теперь может».