piltover's finest никакие не finest если нет тебя, вай, поэтому приходи ко мне на gemcross ♥

VI - ARCANE

original

… Самым глупым во всей ситуации со Стиллуотером были не поддельные документы и не позаимствованная у Джейса печать - хотя за такое, конечно, лишают не только миротворческого удостоверения, но и свободы, - а тот факт, что я обманула тебя.

«Довериться такой, как ты», я же так выразилась? Это одна из тех фраз, которые потом преследуют тебя годами и напрыгивают приступом удушающего стыда в самый неподходящий момент. Когда пытаешься заснуть, например. Или пристреляться к новой винтовке, когда в голове должен быть штиль.

Я обманула, потому что доверилась тебе почти сразу. А вот ты оберегала свои границы - впрочем, вполне оправданно; едва ли я сделала хоть что-то, чтобы заслужить твое доверие, только гадостей наговорила. Освобождение из тюрьмы не в счет: там я действовала из личных интересов, но сейчас понимаю, что не оставила бы тебя там, даже не согласись ты сотрудничать.

Но ты согласилась, Вай. Мало того, ты помогла мне увидеть то, что ни Советникам, ни миротворцам не разглядеть с высоты их пилтоверских башен. Как страдают простые люди, зажатые между химбаронами и правительством, которому на них наплевать. Как я сама не вижу дальше собственного носа, хотя клялась защищать и оберегать жителей этого города вне зависимости от их происхождения. Как много жизней, включая твою, было поломано в попытках «защитить Прогресс» - но стоит ли, этот прогресс, таких человеческих жертв?

Мне жаль, Вай. Жаль, что я подвела тебя.

И я не могу тебя найти, чтобы сказать хоть что-то: после взрыва Башни Совета меня чудом не отстранили от службы, но выследить тебя по миротворческим каналам - все равно что искать иголку в библиотеке Академии.

Все следы ведут на Линии - и обрываются там же.

Перед сном я теперь часто сижу у окна - еще одна глупость, правда? Я не могу тебя найти, но ты ведь знаешь, где искать меня: почему-то я продолжаю надеяться, что ты все-таки дашь о себе знать, хотя уже и похороны мамы прошли без вестей о тебе. Я не рассчитываю на сочувствие, не подумай - твоего горя не измерить одной моей потерей, - но, может, нам было бы легче? Если вообще осталось хоть что-то от этого «нам», или «мы», или «вместе».

Я надеюсь, что осталось.

- из записей К.К.

кто умер сгорел после трейлера, тот я
Кейтлин без Вай – это как кексик без фростинга, поэтому эта заявка здесь, а я – в агонии перед выходом второго сезона. Я хорошо понимаю, что запрыгивать в этот поезд сейчас = обречь себя на уничтожение почти всех хедканонов, которые фандом успел понастроить и да, я видела сливы, но ничто не мешает нам пока играть закадровые сцены и свои сценарии, которые мы в худшем случае вынесем в раздел альтернатив, в лучшем – адаптируем под сюжет, над которым будем орать в ноябре. Можно совместно страдать в моей большой-большой комнате (я – из-за мамы, ты – из-за сестры, а потом пойдем к семейному терапевту), в бойцовской яме (куда я отважно спущусь за тобой, чтобы отмыть твои волосы от стойкой крем-краски палетт колор нэчуралc цвет черный) или в экшн-эпизодах по Линиям; или не страдать; или чередовать хрустящее стекло с нежной-ватной романтикой – я с одинаковым задором играю и то, и другое.

Если что, заявка – это не демонстрация стиля постов, а поток текста для того, чтобы передать вайб безнадежного пайнинга пилтоверской элиты: пишу я в третьем лице в прошедшем времени, птицей-тройкой и лапслоком не балуюсь разве что курсивом, поэтому хотелось бы того же и от соигрока. И вообще, здорово было бы сначала списаться-обсудить пожелания по игре, планы и хотелки, а заодно почитать какой-нибудь твой пост, поэтому смело залетай в гостевую! Я приду, встречу, заберу в миротворцы, все оформим по красоте ♥

пример поста

В последние дни Кейтлин все чаще замечала за собой нездоровую отстраненность.

Хотя нет, не так – не последние дни, но всю последнюю неделю она с трудом волочила свои ноги (причем в буквальном смысле, ведь растревоженная рана на бедре заживала с трудом), заставляя себя проходить через предписанные процедуры. Дача показаний миротворцам – людям, с которыми она работала. Опознание тела. Похороны. Встречи и проводы бесконечной вереницы сочувствующих лиц. Кирамманам сопереживал весь Пилтовер: Кейтлин не могла поручиться за искренность всех этих людей, но едва ли их с отцом статус давал им право закрыться от публики в своем большем пустом поместье и скорбеть в одиночестве.

Смотреть на семейный портрет было тяжело – так плохо делалось от строгой и выдержанной маминой красоты. Вот Кейтлин и не смотрела, а занимала беспокойный ум чем угодно, лишь бы не дать скорби затопить себя с головой.

Читала новости. Писала друзьям из числа миротворцев. Навещала Джейса. Читала новости. Пыталась убедить приходящего на дом доктора в том, что ей не нужен постельный режим, с ее ногой все в порядке. Разбирала письма. Читала новости. Думала о Вай, думала о Вай, думала о…

В одиночестве своей комнаты – огромной, пустой и отчего-то сделавшейся на удивление неуютной — Кейтлин неизменно клонило в сон.
И во сне она видела, как заряженная хекстеком ракета рассекает красное, как кровь, небо, и взрывается ослепительной вспышкой — яркой, как фейерверк в честь Дня Прогресса; как огромные пурпурные глаза, запертые в зеркале, смотрят на нее из отражения, но секунда – и вот уже Кейтлин оказывается запертой и связанной по рукам и ногам; как чей-то голос — такой родной и знакомый, — просит о помощи и зовет ее, но она ничем не может ей помочь.

Кейтлин.

Кейтлин.

Кейт…

***

Кейтлин вздрогнула и проснулась.

В комнате было темно, из открытого окна поддувало, никаких горящих в полутьме пурпурных глаз: просто Кейтлин так и задремала за столом, погребенная под сочувствующими письмами и корреспонденцией из миротворческого корпуса. Она смяла документ, прилипший к щеке, и обернулась на голос, вырвавший ее из сна.

Все еще испуганная после кошмара, сначала Кейтлин подумала, будто все еще спит.

Но нет, это была Вай – Вай и ее красная непослушная челка, куртка, бросающаяся в глаза, перетянутые бинтами руки и усталость, отпечатавшаяся на лице, таком родном и знакомом. Кейтлин медленно встала, поморщившись – нога почти не болела, совсем, просто резко переносить на нее вес было немного неприятно, — а потом сделала несколько стремительных шагов к ней навстречу.

Тихое ответное «Вай» совпало с порывистым объятием, в котором Кейтлин ее сжала: она зажмурилась, ткнувшись носом ей в шею, и сделала несколько глубоких вдохов. Вай была теплой и надежной (удивительно, как одно объятие могло заставить Кейтлин так бессильно рассыпаться на части?), поэтому она прижалась к ней крепче, сообщая и свое тепло тоже — как если бы могла вплавиться в нее всем телом. Дни похорон и траура въелись в кости Кейтлин сырым и стылым холодом — совсем как в фамильном склепе Кирамманов, — но присутствие Вай ослабляло какой-то тугой узел в груди, который мешал Кейт дышать все это время.

Умом Кейтлин понимала – она не должна испытывать такого облегчения. Не после того, что было сказано между ними тогда, после встречи с Советом, и не после того, что сделала Джинкс.

Понимала умом, но не сердцем.

Сердце нашептывало Кейтлин рассказать Вай о том, как сильно она скучала; как боялась, что Вай не сдержит своего обещания и воспользуется недельной передышкой, чтобы все взвесить и сказать ей окончательное и бесповоротное «хватит»; как хотела сорваться в нижний город и разыскать ее, просто чтобы… Просто так.

— Я скучала, — это была единственная правда, которую Кейтлин знала — и которой могла поделиться сейчас. Природная предусмотрительность призывала ее к осторожности. Может, она пришла попрощаться?..

Кейтлин выбралась из объятий тяжело и с неохотой — оно и так затянулось, — но рук не расцепила: уложила их на плечи поверх этой дурацкой красной куртки, которую хотелось стиснуть до хруста.

— Скучала и хотела… Что с твоим лицом? – в иной ситуации перемена в собственном голосе показалась бы Кейтлин комичной, но не сейчас. Вай — не Вай без разбитых костяшек, ссадин на лице и синяков: ее любовь к насилию была взаимной — то есть, насилие любило ее так же страстно и караулило в каждом заунском переулке, не иначе. Эта мысль не столько грела, сколько беспокоила. Кейтлин боялась представить, что сейчас происходит в нижнем городе, и с чем Вай пришлось столкнуться за все эти дни: миротворцы присылали Кейтлин копии отчетов, но она пока не могла найти в себе моральных сил посетить участок лично.

Как и подорванную Башню Совета.

Кейтлин так задумалась, что не заметила, как без задней мысли тронула Вай по щеке — почти невесомо, лишь кончиками тонких пальцев. Нахмурившись на свою же беспечность, Кейт смутилась и уронила руки, но не отошла совсем: вместо этого она легко сжала запястье Вай и потянула за собой, приглашая в комнату.   

— Нужно обработать. Садись… где тебе будет удобно, у меня здесь есть аптечка.

Кейтлин надеялась, что Вай не спросит, зачем ей могла понадобиться аптечка в комнате – к тому же, нога ведь уже почти не болела.
Кейтлин повторяла себе это так часто, что почти верила себе.