ССЫЛКА НА РОЛЕВУЮ: https://thegoodplace.rusff.me/
SYBILL TRELAWNEY
22; HB; ГАДАЛКА; ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
lili reinhart
Нити судьбы чудно переплетаются, а блики свечей в хрустальном шаре так легко перепутать с улыбкой самой Фортуны. Ты видишь больше прочих, но никто тебе не верит. Профессор Слаггхорн перестает приглашать Сибилл после первого же собрания Клуба, где, задав пару вопросов, вынес немой вердикт. Словно в пару вопросов можно уместить всю глубину пророческого дара, который пифии покоряли годами. Не оправдала надежд. За томным образом, эпатажными мантиями, страшными пророчествами и дурной репутацией, мало кто мог бы увидеть испуганную девочку на которую тяжелым грузом легла вся тяжесть ответственности. И, кажется, почти задавила. Почти никто, кроме мальчика, который с раннего детства не нес за собой груза фамилии и ожиданий родителей. Мальчик, который был младше Сибилл на два года, но, как зачарованный, наблюдал за её раскладами Таро в гостиной и за выступлениями в театральном кружке. Тео Марш был так искренне, так безнадежно и так безответно влюблен в эту девочку со страшными пророчествами и грустными глазами. Он тайно выводил на полях рисунки и эскизы и воображал, как за лето сделает ей чудесную шляпку и она наконец заметит его - чудака, на два года младше и на две головы ниже её. Он опоздал. Увидел, как Сибилл гадает по руке смазливому мальчишке с Гриффиндора, а на него даже не смотрит. С работой после школы у Сибилл не ладилось. Дурная репутация не способствовала приходу клиентов, а из всех газет гороскопы Сибилл охотно публиковала только "Придира", но, вот загвоздка, своим авторам Ксенофилиус не платит. Как бывает с многими непонятыми (самими собой, в первую очередь) гениями, Сибилл стала искать утешение на дне бутылки. А судьбоносного Пророчества так и не случилось.
|
Часы в спальной мальчишек-первокурсников в башне Ровены Рейвенкло неуклонно отмеряли время.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.Когда два месяца назад Смит отмечал свой день рождения и задувал свечи на торте (разумеется, черничном), он загадал не возвращаться в приют, потому что загадывать найти семью было слишком обидно, заранее зная, что желание не сбудется.
Сейчас до каникул оставались считанные недели, а чуда, несмотря на то, что стены этого места дышали волшебством, не произошло, а это означало только одно: Смита ждали угрюмые обои, скрипящая сетка кровати, коробка с цветными карандашами и пугающее одиночество, ведь ему давным-давно дали понять, что в том мире ему места нет. Жестоко было заставлять его туда возвращаться, особенно после того, как он нашел уголок, где его странности не то, чтобы были обыденностью, но по крайней мере не оставляли его за бортом жизни, снова и снова.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
С каждым отсчётом бессердечной секундной стрелки, он становился все ближе к моменту, когда нужно будет собрать вещи, сесть в поезд и уехать прочь из сказочной Шотландии, где жили феи, единороги и чудеса, в грязный и серый Лондон, где жили крысы, голуби и насмешки. Из места, где, когда станет одиноко, достаточно просто одернуть полог кровати и спустится по винтовой лестнице в гостиную, где всегда найдешь партнера для игры в волшебные шахматы, а если не найдешь, то сможешь поговорить хоть с портретом, хоть с призраком, туда, где даже в окружении сверстников твои игры в лучшем случае сочтут очередным чудачеством, а в худшем - снова засунут в шкаф.
В мире, где нельзя оживлять нарисованных тобой разноцветных кошек, нельзя оставаться собой.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Толку грустить и гипнотизировать стрелки? Одноклассники, вот, проводят последние деньки перед экзаменами кто во что горазд - кто-то готовится к сдачи зелий, а кто-то забил на все и играет в кусачее фрисби или плюй-камни на зеленой лужайке - один Смит сидит в спальне и дуется на часы, словно часы виноваты в том, что всего лишь делают своё дело.
Осознание приходит внезапно. Смит резко вскакивает с кровати, натягивает разноцветные носки - он спешит, каждая секунда на счету, нет времени искать одноцветную пару. Застегивает на все пуговицы свой ярко-бирюзовый камзол с орлом на спине (первое, что Смит сшил, когда научился зачаровывать иголки и нитки) и, перепрыгивая через ступеньки, направился прочь из башни. И чего это он сам себя в ней заточил? Он же совсем не принцесса. В сказочном мире ему должна была отводиться другая роль. Какая - пока неизвестно, но уж точно не принцессы, ведь у принцесс всегда была злая мачеха, а у Смита не было даже мачехи. А это, как ни крути, уже огромный плюс.
Экзамены, кажется, особо волнуют только пятикурсников и семикурсников, ибо все остальные, кажется, на улице: кто-то на Озере, кто-то на площадке для квиддича, а кто-то расположился прямо на лужайке у замка. Смит улыбается и идет, куда глаза глядят, а глядят они на лес. Вот он проходит мимо тыквенных грядок, которые в миг его прибытия сюда украшали гигантские сказочные тыквы, а сейчас - маленькие зеленые листики. Вот остается позади класс для занятий по Уходу за волшебными существами... А вот - огромная одуванчиковая поляна, яркая, желтая и прекрасная. Как раз на границе дозволенной школьникам территории.
Смит садится прямо посреди одуванчиков - только его ярко-синяя шляпа с зеленым пером возвышается над желтой гладью одуванчикового поля.
Он вдыхает их запах и совсем не думает о том, что часы в спальной ни на мгновение не замедлили свой бессердечный отсчет.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.