Три дня дождя, Тося Чайкина — Земля
Космодром «Восточный» на рассвете пахнет зефиром, это не шутка — реальный аромат тетраоксида азота, окислителя для ракетного топлива, для Наташки он уже как родной.
На сорокаградусном благовещенском морозе ресницы зарастают белым инеем как лапки паука или бахрома эполет в толстовских романах. Но сердце греют распускающиеся тюльпаны в соплах «Метеора», реактивные струи разгоняют ступени носителя до субсветовой: это всё её папа-конструктор! Смог! Глашатаи светлого будущего с телеэкранов вещают, что советский человек укрепляет своё присутствие на Марсе. Крупный план рисует уютные хабитаты на фоне красных ландшафтов.
Отец часто берёт Наташку на работу, на КПП уже смотрят на лохматую макушку как на что-то своё, это калининская, пропустите. Замелованные доски, белые казенные халаты (в зоне сборки восьмой класс чистоты, стерильнее, чем в операционной!), тайга, тайга, тайга вокруг — всё это представляет мало интереса. Но испытания новейших роверов, щупальца-манипуляторы для грунта, проекты управляемых астероидов... От такого глаза загораются энергией преобразований, а в голове звучит голос Циолковского: невозможное сегодня — станет возможным завтра.
Ради единства с наукой Наташа даже переезжает в Москву, поступает в Бауманку. Не инженером, правда, информатиком. На спаренной лекции по-английскому и встречает Лёшку, очень уж смешно он декламирует про ландон, который, как водится, из зе кэпитал оф грейт британ. Последний голо-сеанс в «Ударнике», растрёпанный букет ромашек, шлепок по наглой ладони, которая тянется под юбку — для острастки. Через месяц кровать в общаге всё-таки предательски скрипит ржавыми пружинами матраса, хихикают под одеялом как подростки, шепчутся: вот женимся, Наташк, детишек настругаем, иначе кому коммунизм строить?
Но, как поётся, если клянешься в любви, всегда держи пальцы крестиком за спиной. Из её жизни Лёша исчезает, не прощаясь. Не объяснить куда — разведка такой роскоши не даёт, да и женская истерика — это мрак, слёз Наташки он выносить не умеет.
Они не видятся… сколько? Лет пять? Десять? И тут он встречает её, подумать только, в Америке, в Найт-Сити, и какой! Губы размалёваны кумачовой помадой под цвет комсомольского знамени. Соски торчат как обкатанные морем гладкие камешки гальки. Смеётся хмельно с каким-то пиджаком, позволяет себя лапать, смердит сексом. Где тот гордый шлепок по руке? Стыдливый румянец будто по щеке мазнули пером снегиря? Алексей повзрослел и уже успел многое понять про злой потребительский мир, но его Наташка, вот так? Неловко, немотно, гадко. Если блевоту размазать по стенам, и то было бы лучше.
Что-то чёрное вскипает внутри, а кулаки, напротив, сжимаются до белых костяшек: Кузнецов тайком следует за ними в гостиницу. Того, что он слышит из-за стенки… не угадала, тварь, треск пощечины, сначала задницей крутишь, а теперь в отказ, снова звуки борьбы, тело вжимают в упругий тамерлан матраса, рвётся ткань, мычание в ладонь и всхлип… хватает, чтобы взломать дверь и разнести голову корпората в кровавую росу. Грозди алой рябины оседают и на испуганном (всё ещё любимом) лице Наташки.
Лёша? Что ты наделал, Лёша? Через слёзы, шёпоты, тише, родная, всё закончилось, тише, ей всё-таки приходится рассказать, что этот ублюдок был её целью, и она его вела.

А теперь я угроблю всё спойлером и скажу, что этот сюжет выродится в историю мистер и миссис Смит, только с советским брутализмом, то есть она подразумевает конечность персонажей. Но перед тем, как знакомые будут носить конфеты на их могилки, я предлагаю поиграть тебе рейтинг, метания между чувством и долгом, впечатления советского человека от хвалёной Омерики, клюкву, китч, кровь, кишки и вот это вот всё. Необязательно прописывать прям мату хари, это может быть просто разовое задание (от «Петрохема» или «СовОйла», потому что мальчик и сам разведчик, но уж больно зарвался), может быть, принудиловкой, мало ли пригрозили отца посадить или младшего братика-квадробера паяльником потыкали. Поэтому просто бери эту девчонку, подкрась её «Ленинградской» тушью и нотой ностальгии, и приходи. Пишу медленно, хотя в исторической перспективе — мимолетно, но игры не бросаю, на старте люблю обмениваться постами, чтобы словиться по слогу. Жду у памятника Маяковскому, с ромашками, Лёха.