ссылка на заявку

Корректировки к заявке обсуждаемы.

ФАНДОМЫ
Real Life

СЕТТИНГИ

ВОЗРАСТ
26

МЕТКИ

ПОЛ
Мужской

ТИП ОТНОШЕНИЙ
Пара

Внешность: #kwonyoungdeuk #kwonyoungdon
Ищу близнецов (м/м), которые станут значимой, но крайне токсичной частью жизни Бэби. Они — его наваждение, его наихудшее и одновременно самое притягательное приключение в Миннеаполисе. 

Кто такие близнецы?
— Успешные танцоры.
— Это два человека, которые существуют как единое целое, идеально слаженный тандем, в который сложно влиться, но ещё сложнее выбраться. Они настолько разные, что кажется невозможным, как они вообще ладят.
— Абьюзивны по отношению к Бэби. Их связь — это что-то болезненно-зависимое, выстроенное на контроле, манипуляциях и необходимости держать всё и всех в своих руках. 

Какая у них история с Бэби?
— Они встретили его уже на пике его карьеры, когда он вроде бы нашёл себя, но всё ещё чувствует, что чего-то не хватает. 
— Сначала было весело. Возможно, они подтолкнули его к новым граням жизни — ввели в свой круг, показали новые стороны тусовок, творчества, людей. Они умеют быть щедрыми и обаятельными. 
— Потом — как снежный ком. Контроль, психологические игры, манипуляции. Они то приближают его, то отталкивают, делая так, чтобы он чувствовал себя зависимым. Возможно, дают ему понять, что без них он никто, или играют на его страхах. 
— Может быть, они вытаскивают из него самое худшее? Или же, наоборот, заставляют сомневаться в себе, ломая то, что он строил так долго. 

Формат игры:
— Эмоциональная жесть, где будет накал страстей, токсичность, зависимость, но и странная, извращённая привязанность. 
— Психологическое давление, манипуляции, властные игры — хочу, чтобы это ощущалось как психологический триллер, где границы между «ненавижу» и «не могу без вас» стираются. 
— Возможно, элементы финансового, эмоционального или даже физического контроля, но это уже обсуждаемо. 

Бэби в этой истории — тот, кого заманили в паутину и кто не может (или не хочет) вырваться. Если вам нравится идея сделать своих персонажей одновременно пугающими, притягательными и запоминающимися — велкам!

Доп с заявки на форуме:

БэБи никогда не верил в судьбу, но встреча с ними казалась чем-то неизбежным, словно его жизнь сама свернула не туда, втягивая в этот хаос. Они были танцорами. Оба. Синхронные до жути, похожие до нелепости, с движениями, от которых даже самые уверенные в себе теряли равновесие. Они видели музыку так, как БэБи чувствовал слова. Но в отличие от него, они не пытались кому-то что-то доказать — они просто брали своё.
И взяли его.
Изначально это казалось злой шуткой. Два тела, одно сознание. Они кружили вокруг него, втягивали, манипулировали, дразнили. Один был мягким, почти заботливым — касался осторожно, говорил ровным голосом, утешал, когда БэБи заходил слишком далеко в своей ярости и саморазрушении. Второй — жестче, с насмешливым взглядом, словами, которые били точнее, чем кулаки, и руками, которые оставляли следы.
И БэБи оказался где-то между.
Сначала это было возбуждающе — быть объектом их внимания. Они дополняли его. Танец и ритм, слова и музыка. Они говорили, что любят его, но эта любовь была странной, с холодным привкусом контроля. Один мог ласково успокоить его в постели, пока другой в тот же вечер доводил до слёз, выжимая из него всё, что можно, цепляясь за его страхи, за его прошлое, за его слабость.
Потом превращалось в ночной кошмар. Он пытался уйти. Не раз. Но они всегда находили способ вернуть его. Если не словами, то прикосновениями, если не прикосновениями, то болью.
Близнецы не ревновали его к другим — ревновали его к самому себе. Они не позволяли ему чувствовать себя отдельной личностью. Они заставляли его терять себя в их мире, где существовали только они трое, связаны чем-то, что уже давно перестало быть любовью.
Это было не про страсть и не про секс. Это было про владение.
И чем дальше заходили их отношения, тем меньше БэБи оставалось в этом уравнении.

— Ча Ёнсу: Жесткий, контролирующий, хладнокровный. Не терпит слабости — ни в себе, ни в других. Всегда держит ситуацию под контролем, решает, когда можно позволить эмоциям выйти наружу, а когда их лучше задавить. В конфликтных ситуациях его голос звучит тихо, потому что он не повышает голос, когда собирается ударить.

— Ча Ёнмин: Более мягкий, но не менее опасный. Он притягивает людей своим обаянием, но это обманчивое чувство безопасности. Ёнмин может смеяться и шутить, пока медленно разрушает чужие границы. Ему нравится быть тем, кто успокаивает после приступов ярости брата — потому что это дает ему контроль, пусть и в другой форме.

Отношения с БэБи:
Абьюзивные, разрушающие, но замкнутые. Они стали для него заменой всему, что он потерял, и тем, что удерживало его на плаву.

Как познакомились: Их привел общий друг на андеграундное выступление БэБи. Ёнмин первым заметил его — интересный, дерзкий, слишком худой и слишком злой. Ёнсу сказал, что таких лучше ломать сразу, пока они не начали сопротивляться.

Как завязались отношения: БэБи думал, что контролирует ситуацию, но на деле это они развлекались. Ёнсу подавлял его грубостью, жесткостью, силой. Ёнмин — вниманием, лаской, пониманием. БэБи метался между ними, попадая в ловушку, из которой не было выхода.
Каждый раз, когда он хотел уйти, Ёнмин уговаривал его остаться. Каждый раз, когда он начинал слишком дерзить, Ёнсу ставил его на место. Им было плевать, что они уничтожают его. Они сами были зависимыми от контроля.
Когда БэБи уже валился с ног, когда наркотики начали забирать у него голос, когда его тело стало слишком слабым даже для сцены, Ёнсу сказал: "Ты либо умираешь, либо делаешь, как мы сказали". Ёнмин отвез его в клинику, улыбаясь, обещая, что они будут ждать.
Но будут ли? Или это был их способ избавиться от него?

пример поста 1

День первый. Великая битва с кефиром.

Если бы кто-то сказал, что реабилитация – это лёгкий способ привести себя в порядок, он либо никогда там не был, либо работал в этом заведении. Для Бэби всё это началось с близнецов. Они решили, что пора «взять ситуацию под контроль» и буквально спихнули его в этот добровольно-принудительный санаторий. В их понимании это было благом. В его – пыткой, растянутой на неопределённое время. 

День начался с завтрака. Перед ним на подносе оказалась каша, по вкусу напоминающая картон, и кружка кефира, который смотрел на него как личный враг. Бэби поднял глаза на медсестру, всем видом показывая немой протест, но та даже не дрогнула. Тут никто не принимал возражений. Он сдался первым. 

После завтрака настала очередь групповой терапии. Маленький круг людей, которые по очереди рассказывали свои истории: кто-то начал пить ещё в школе, кто-то проиграл дом в ставках, кто-то бросил семью, потому что больше не мог выносить свою жизнь. Когда очередь дошла до него, он честно признался, что попал сюда исключительно по воле своих «друзей». В ответ кто-то понимающе кивнул. Видимо, не он один был вынужденным гостем этого заведения. 

Следующим пунктом дня оказалась физическая активность. Это, конечно, называли мягче – «работа с телом», «дыхательная гимнастика», но суть от этого не менялась. Их загнали в зал, раздали коврики и заставили приседать. Инструктор с фанатичным блеском в глазах твердил, что каждое движение — это шаг к светлому будущему. Бэби подозревал, что его светлое будущее – это боль в ногах на утро и ненависть к этим коврикам до конца жизни. 

После зала их загнали на лекцию. Лектор в очках вдохновлённо вещал о вреде зависимостей и о том, как можно «перепрограммировать мозг». Бэби слушал в полуха, наблюдая за тем, как парень напротив тихонько рисует схему побега. Родственная душа. 

Свободное время выдали ближе к вечеру. В комнате с книжками, пазлами и настольными играми Бэби устроился в кресле, разглядывая часы. Рядом сел мужчина постарше, с видом бывалого знатока реабилитаций. 

— Через три дня ты начнёшь есть эту кашу без жалоб, – невозмутимо заметил он. 

Бэби скептически покосился на него. 

— Через три дня я начну подкапывать тоннель. 

Мужчина усмехнулся. Похоже, у него появился союзник. 

На ужин был суп. Такой же безликий, как и вся здешняя атмосфера. Пока он ковырял ложкой содержимое тарелки, в голову пришла мысль: а что если бы они просто заперли его в комнате без всего, кроме микрофона и блокнота? Может, это сработало бы даже лучше. 

Перед сном – медитация. Голос инструктора велел им «почувствовать себя лёгкими, как перо». Честно говоря, Бэби чувствовал себя, скорее, мешком с цементом, который уронили на дно колодца. 

Теперь он лежал в кровати, в комнате на двоих с соседом, который храпел так, будто у него в груди застрял мотор от трактора. 

День первый завершился. Осталось только пережить все остальные.

пример поста 2

День триста двадцать пятый. Тишина весит тонну.

День начинается, как всегда, неправильно. 

Будильник не нужен — просыпаться приходится раньше него. Глаза открываются сами, потому что тело давно приучено: если не встанешь раньше, утро начнётся не с кофе, а с ледяного взгляда и едкого комментария. Или, что хуже, с показательного молчания. Тишина с близнецами — это не про мир и спокойствие. Это про вес в тысячу тонн, который давит на грудь и не даёт дышать. 

На кухне один из них — уже одетый, собранный, с кружкой кофе в руке. Второго не видно, но его присутствие всё равно ощущается в воздухе — в порядке, в запахе одеколона, в том, как ровно сложены вещи на столе. Бэби тянется за своей чашкой, но едва пальцы касаются керамики, взгляд впивается в него, острый, без предупреждения. 

— Ты ещё долго будешь так выглядеть? 

Секунда — и утро уже испорчено. 

Бэби не отвечает. Слова ничего не изменят. Да и не в них дело. Важно не то, что сказано, а то, что стоит за этим. Ему не нужно объяснять. Он уже знает — он выглядит не так, как надо, дышит не так, говорит не теми интонациями. Он всегда как-то не так. 

Завтрак проходит в привычном режиме. Один листает новости, второй что-то пишет в телефоне. Между ними — пространство, в котором нет места для него. Если бы он исчез прямо сейчас, вряд ли кто-то заметил бы сразу. 

Потом работа. Или студия. Или просто дела, которые невозможно отложить. Всё по расписанию, всё без лишних движений. Они умеют быть тёплыми с другими, умеют очаровывать, умеют говорить правильные вещи. Но как только двери закрываются, тёплый свет гаснет. 

— Ты вообще что-нибудь планируешь делать? 

Бэби молчит. Смотрит в точку на стене, чуть выше их головы. Не потому что хочет игнорировать — просто если посмотрит в глаза, всё станет ещё хуже. 

— Боже, ты как ребёнок. Мы не можем вечно решать за тебя. 

Это ложь. Они могут. Они делают это прямо сейчас. Они делают это уже триста двадцать пять дней. 

Позже он попробует уйти. Просто погулять, вдохнуть воздух, вырваться хоть ненадолго. Но один из них догонит его уже в коридоре, схватит за руку — не грубо, но так, чтобы не вырваться. 

— Ты что, опять убегаешь? 

Нет, конечно. Просто дышать хочется. 

Но они не поймут. Они сделают вид, что понимают, но на самом деле нет. Потому что их мир работает по другим правилам. В их мире он всего лишь часть конструкции, которую можно переставить, если что-то не так. 

К вечеру он уже почти ничего не чувствует. Слишком устал. Они разговаривают между собой, смеются, обсуждают планы, делают вид, что всё нормально. Как будто всё именно так, как должно быть. Как будто ему тоже должно быть нормально. 

Он кивает в нужных местах, изредка отвечает, но внутри уже пустота. Вопросов нет, эмоций нет, сил на борьбу нет. 

Перед сном они желают ему спокойной ночи. 

Бэби ложится на кровать и смотрит в потолок. 

Тишина снова весит тонну.

графоном обеспечу