| «Когда рыцарь убивает дракона, он сам становится драконом».
Прошли времена бунта и «Стальных драконов», агитации против корпорации, которая носит твою же фамилию, и нападений на её членов на улицах. Король умер — да здравствует король!
Европейцы всегда полагали, будто бы способны изменить мир — достаточно только сильнейшего их желания и не меньшего усилия. Ёринобу с юных лет отравлен влиянием Запада и полагает, что изменить собственную судьбу и мир ему под силу — Ханако, воспитанная домашними учителями в более традиционной манере, знает, что это не так. Человек — всего лишь песчинка, и песчинке не под силу дать начало цунами или обрушить лавину, что бы сама песчинка о себе ни думала. Люди Запада деятельны и активны, и они делают, делают, делают, и когда мир не меняется под них, на них обрушивается отчаяние, потому что мир оказался не таков, каким они представляли его себе. Настоящая мудрость — в том, чтобы уметь подстраиваться под течения мира и не позволять им разрушать тебя. Ёринобу умён, но не мудр — и он менял и менял, он перестраивал, перекраивал себя, чтобы никогда не быть тем, кем его делает его фамилия... но где он теперь? Именно там, где всегда был его отец.
Получилось ли у тебя в самом деле убежать от себя, любимый старший брат? Где те перемены, которых ты так хотел? Способен ли ты пойти до конца теперь, когда ты у власти?
Ёринобу сверг отца и избежал страшной участи — стать вместилищем для его холодного и жестокого разума, против которого Ёринобу всегда боролся. Теперь он принимает все решения, теперь он решает, каким будет дальнейший путь Арасаки, и вся компания подчиняется ему, а если кто-то попытается взбунтоваться, то Ёринобу умеет действовать жёстко и быстро (никто и не сомневается в этом: на пути к цели он убил родного отца). Он поставил на место сестру, которая решила взлететь выше, чем ей полагается (разве не он сам когда-то говорил, что она заслуживает большей свободы? но разве это свобода — слепо следовать приказам отца, даже когда тот мёртв? пускай лучше посидит тихо и подумает ещё). Он заменил верхушку компании на лояльных ему людей — или хотя бы на тех, кто готов мириться с новыми порядками. Он идёт по головам и готов заплатить любую плату... действительно ли любую? Если сестра пойдёт против него, избавится ли он от единственного родного человека в этой семье, ради своей цели?
Сможет ли Ёринобу довести дело до конца, или власть сломает его, как ломала почти всех?
Ёринобу: захватывает власть
Ханако: Я НЕ ДОГОВОРИЛА
Да, тут Ёринобу молодец и добился всего, чего хотел (ну почти, Арасака конечно вляпалась в говно, но пока стоит), и даже сестру не потерял — скажи спасибо админам Такемуре и Оде, неосторожный старший братец. Хочу посмотреть, как он проходит испытание властью и вообще что будет делать дальше, потому что, возможно, развалить компанию, когда она превращается в реальных людей с реальными рабочими местами, а каждый конкурент хочет оторвать от тебя кусок, гораздо сложнее. А ещё Ханако до сих пор думает, как бы исполнить волю отца, хотя она и любит брата (и была рада, когда из её затеи ничего не вышло). А Такемура сейчас при Ханако, потому что едва ли Ёринобу доверит ему свою жизнь, когда все знают, как на самом деле умер Сабуро Арасака.
(А ещё давай позовём твоих Стальных драконов и расскажем, какой ты стал — посмотрим, как им это понравится.)
Да, тут целая кучка внешностей, да, тут Цой (хоть он и не японец), и что ты мне сделаешь? Выбирай из этих вариантов или предлагай свои — тебе играть (ладно, есть вероятность, что я на кого-то пофекаю, но вообще вряд ли сделаю это всерьёз).
Пишу не пачками, но вполне пишу. Третье лицо, единственное число, заглавные буквы, тебя учить как писать твои же буквы не буду — посмотрим, кто и как пишет и откликается ли это, и всё решим. Такемура по-прежнему хочет отвернуть тебе башку, кстати. Но вообще залюбим, пообщаемся (не то чтобы круглые сутки, но мы вполне общительные), графику сделаем. Короче, пойдём передеремся. пример поста Свет, который бьёт даже через закрытые веки — слишком яркий. Свет дешёвых ламп, который разъедает самую дорогую оптику от Кироси, и от него совершенно нет спасения. Во рту неприятный привкус — она прислушивается к этому ощущению с внутренним удивлением, хотя уже прекрасно понимает и причину этого вкуса, и то, почему на неё светит этот невыносимо яркий, ядовито-жёлтый свет дешёвой лампы. Прежде ей не приходилось просыпаться так, потому что прежде никто с ней не обходился таким образом. Ханако лежит тихо, не шевелясь: она думает. Быстро перебирает в памяти всё, что случилось до того, как Такемура усыпил её, пытаясь хотя бы предположить, чего ей ждать от этого человека. Человека, который годами служил её отцу, чтобы в конце концов убить его.
(На заметку. Кое-что здесь до сих пор не укладывается в голове. Очень странно и неправильно для такого, как Такемура, как убивать её отца в принципе, так и убивать его таким способом. Эта мысль беспокоит её уже какое-то время, и Ханако в очередной раз откладывает её, чтобы обдумать в следующий раз — если у неё будет следующий раз, разумеется. Такемура решил избавиться не только от отца, но и от неё? Она помнит его ещё молодым, когда он, будучи всего на несколько лет старше неё — и тогда именно так он и выглядел, — состоял в охране семейного особняка Арасака. Она называла его старшим братом, и он должен помнить это — но если он убил человека, которому всем обязан, то, наверное, и их общие воспоминания ничего для него не значат. Так или иначе, сейчас у неё есть более насущные проблемы: примем за истину то, что Такемура и в самом деле убил её отца — теперь нужно понять, что ей делать, чтобы не стать следующей. И что он сделает после того, как закончит с ней? Возьмётся за Ёринобу? За Митико? Сколько мёртвых членов семьи Арасака нужно, чтобы удовлетворить его жажду крови?)
Что ему нужно? Убить её Такемура мог сразу, как только пробрался через все заслоны и миновал снайперов и… какую ещё охрану гарантировал ей Ёринобу? Какой бы она ни была, она была недостаточной — Ёринобу всё равно что отдал её в руки убийцы их отца, причём без особого сопротивления: на Такемуре не было ни царапины, когда он вошёл. Даже его одежда была в полном порядке. Нет, нет, сейчас не время винить кого-то в чём бы то ни было — ей нужно мыслить трезво, не позволяя страху и отчаянию затмить её рассудок. Если он не хотел её убивать даже тогда, когда она попыталась активировать трекер и сбежать (глупо: она проигрывает ему и в скорости, и в быстроте реакции)… то что? Что может понадобиться от ещё одной из семьи Арасака, когда он уже обезглавил их, когда он лишил её и Ёринобу отца? Прежде Такемура казался ей олицетворением чести и верности старого времени, когда люди жили с большим достоинством, чем сейчас, но всё это оказалось притворством — так что она вообще знает о Такемуре теперь? Значит ли это, что человек, который скрывал свою истинную натуру столько лет, способен на всё что угодно? И если не смерть… возможно, она ещё пожалеет, что он не принёс ей смерть.
По крайней мере, одежда по-прежнему на ней: и её платье, и её плащ.
И она знает ещё кое-что — и это очень простое и ясное знание: ей не удастся обмануть Такемуру и сделать вид, что она всё ещё не пришла в сознание. Он понял, что она очнулась в тот самый момент, когда она очнулась: уловил перемену в её дыхании. Со всеми его имплантами, которые годами совершенствовались и совершенствовали его по милости её отца, ей не удастся провести его таким… детским притворством. А раз так, незачем и выставлять себя на посмешище. Может быть, она ничего не стоит в бою против такого, как он, может, она всего лишь слабая женщина, самый хрупкий из цветов на дереве Арасаки, но она всё ещё часть этой семьи, и в ней течёт кровь людей, которые стояли до конца — и не боялись смерти, если их бой был проигран. Она покажет недостойному предателю, что значит настоящее достоинство самурая.
Открыв глаза, Ханако неспешно опирается ладонями о дешёвую обивку продавленного дивана (ей кажется, что пыль с него сразу же впитывается в неё, заставляя померкнуть золотую кожу) и садится. После транквилизатора у неё кружится голова, и она чувствует себя тяжёлой, медленной и неловкой, но кому ей жаловаться? Такемуре? Раньше она могла позволить себе это (она всегда могла позволить себе больше — могла позволить себе чужое сочувствие, которого не могут позволить мужчины, потому что она слаба, потому что она самая младшая, и ей не стыдно быть слабой, особенно с кем-то, кто сошёл бы ей за брата, о чём она вовсе не стыдилась иногда напоминать), но не теперь. Ханако замечает его сразу, но, несмотря на громко стучащее сердце, делает вид, что его присутствие нисколько не занимает её, и даёт себе несколько секунд, чтобы осмотреть обстановку, в которой она оказалась. Такемура притащил её в какое-то тёмное, тесное и пахнущее лежалой пылью помещение, в котором явно давно никто не живёт. Он, должно быть, решил начать с такого рода унижения — а потом что, перейти к другим? Обводя взглядом комнату, она смотрит и на окно (не задерживая, впрочем, на нём взгляд), но виды Найт-Сити и в более спокойное время почти ни о чём ей не говорят: она помнит от силы несколько улиц. Теперь же она понимает только то, что они по-прежнему находятся в Найт-Сити — неудивительно, едва ли даже такой, как Такемура, способен похитить её, и сбежать из города: он талантливый в своей жестокости головорез, но всё-таки не бог.
Наконец, увидев всё, что она хотела увидеть (она, впрочем, никогда не хотела видеть это место вовсе — и с радостью стёрла бы его из своей памяти), она переводит взгляд на Такемуру Горо. Он нисколько не изменился — даже рубашка всё такая же безупречно белая, как будто он только что оставил её отца под охраной вооружённого отряда и пришёл за ней (вот только всё совсем не так и никогда не будет так). Она, впрочем, не знает, чего ждала: того, что после убийства её отца у него вырастут рога и клыки, и он превратится в они? Ханако чуть вздёргивает подбородок — не слишком высоко, чтобы это не выглядело нарочито. Ей всё ещё плохо, хотя организм уже борется с последствиями, но она не может смотреть на этого человека снизу вверх. Поэтому она встаёт с дивана. Пол покачивается под туфлями, и, вставая, она ненадолго хватается пальцами за подлокотник дивана, чтобы не позволить себе качнуться слишком заметно (хотя, разумеется, он заметил и это). Он опасен. Он убил её отца и пришёл за ней, презрев все меры безопасности Арасаки — всё только для того, чтобы добраться… даже не до Ёринобу. До неё. Он способен на что угодно, и сейчас она в его власти. Но она не станет говорить с ним, как с тем, кто держит её жизнь в руках. Она не станет говорить с ним, как со старшим братом. Она вообще не будет говорить с ним как со старшим: довольно. Она — Арасака Ханако, и она будет говорить с ним, как с телохранителем, который не выполнил возложенной на него миссии. Как с ронином, который запятнал честь её семьи своим трусливым предательством. И сейчас она требует у него ответа — он должен быть признателен уже за то, что она вообще опускается до разговора с ним.
— Что это значит, Такемура? — негромко спрашивает она, держа спину прямо и складывая руки под грудью.
| |
