Подпись автора

ав от крипокролечки

Голос у лорда Витражей такой, будто поднялся из глубинных каменных сводов и вообще не предназначался для слуха фейри - хриплый и наждачно-хрупкий, что гул в колодце. Анхель знает этот тембр продолжительного молчания - тот же тон был у Даэля, после того, как то проходил Церемонию Бдения по родителям, положенную старшему сыну. Стало быть, лорд Делвин тоже долго ни с кем не говорил, делает себе пометку он, не чувствуя, однако, что обладает достаточным количеством данных для каких-либо выводов. Кто знает, где был "витражник", и что из того, что он там нашел, заставило его молчать. 

- Почту за честь сопровождать вас, - отзывается он с неглубоким церемонным поклоном, демонстрирующим дань уважения не высшему но равному - он уже смог воскресить в памяти статус Дома Витражей, и пусть сейчас Орхидеи были низвергнуты в тень Двора, Анхель полагал, что имеет на это право - опираясь на обещанные регалии за службу новым монархам и тот факт, что "витражники" оставили Двор еще во времена, когда правила были иными.
Наверное, приходит ему в голову, лорду Делвину будет сложно сейчас разобраться со всеми переменами - и тем, что иначе как "руинами" не назовешь.
- Прошу вас. Эта тропа довольно уединенна, если вы того желаете.

Он жестом приглашает спутника на землистую неширокую дорожку, змейкой отползающую от центральных гряд и направляет свой шаг вровень с ним, отогнув руку в такое положение, что при желании лорд бы смог взяться за его локоть, доверяя роль провожатого, но не настаивая на этом.
- Мне лестно, что ваша память хранит суть моего Дома, - беззаботным тоном замечает Хель, стремясь разбавить немного неловкую атмосферу. - Я, к большому сожалению, не застал на своем веку никого из ваших благородных сородичей, но предания воспевают Дом Разбитых Витражей, подчеркивая его уникальное искусство и положение.

Они спускаются чуть ниже "общественного" уровня сада, в широкую изумрудную зелень, удачно скрывающую их от посторонних глаз. Здесь усыпанная мелким гравием пешеходная тропа уже шире и вольнее, и Анхель отпускает полы кимоно, которые благоразумно придерживал до этого.
- После войны здесь стало гуще, - отмечает он тем особым оттенком голоса, который для любого фейри сразу подчеркивает глубинный смысл этих слов: жертв было много, земля Двора приняла их и обратила свежей порослью. - Возле ступеней замка пришлось выкашивать бурьян.

Он надеется отчасти, что это сообщение немного утешит лорда Делвина: те, кто изгнал его семью, ныне обратились сором - Двор не счел их деяния достаточно великими или пригодными, чтобы посмертно "помнить" их цветущими бутонами или зелеными листьями. Все, кто угнетал, предавал и искажал истинную суть Зимнего сада, сейчас остаются здесь разве что удобрением - гнилью и разложением.

- А чуть правее от нас - аллея памяти, - почтительно понизив голос, продолжает Хель. - Если вы...кого-то помните, мы можем завернуть туда. Там уже много лент.
Где повязывали свои ленты "витражники", отлученные от дома? И сколько лет может повязать сейчас единственный возвратившийся лорд?

Подпись автора

ав от крипокролечки

Анхель может только догадываться, что для внутреннего церемониала витражников означал его жест, однако, то, что лорд Делвин не отверг его, уже вселяет надежду на то, что, по крайней мере, он не был кощунственным или грубым. Орхидея терпеливо ждет и с легким кивком принимает готовность спутника проследовать к месту памяти, идя неспешно, чтобы тот мог определиться с желаемым деревом, но как-то сам собою уходя в конец аллеи. Там, у самого последнего древа он останавливается - на некотором расстоянии, чтобы лорд мог свободно отдать свою ленту с тем напутствием или прощанием, которого желает его душа, и не мешать ему.

Всё происходит достаточно быстро - для обычной церемонии фейри, но на вкус самого Анхеля - вполне понятно: Орхидеи тоже не были сторонника затягивания публичных жестов, все долгие ритуалы проходили исключительно в стенах Дома. Молчаливо склонив голову в знак уважения к неизвестному ему мертвецу, он отправляет вместе с лордом Делвином дальше, оставляя аллею памяти за спиной, как некий рубеж - не только на физическом их пути, но и на ментальном: ведь он чувствует, что это несколько сблизило их.

- Это очень красиво, - искренне отмечает он, внутренне одобряя чужую церемонию - она вполне отвечала всем представлениям Орхидей о "правильности" выражения почитания и уважения. - У нас тоже есть подобный ритуал, только мы окропляем кровью платки или кусочки одеяний, которые вручаем на память тем, кого отправляем в долгий путь. Считается, что кровь члена семьи или друга должна поддержать в дороге и при необходимости помочь вернуться домой.

Он помнит такой платок у себя - когда Анхель, по примеру большинства молодежи двора отправился за Завесу проходить "программу интеграции" среди людей, все его братья и сестры - и даже маленький Тьян - сцедили по капле своей крови в шелковый лоскут, который он практически все время в разлуке проносил за пазухой. сейчас это воспоминание касается сердца теплым всполохом, и вызывает легкую улыбку на губах, вряд ли понятную стороннему наблюдателю.

- Надеюсь, мое подношение на нарушило никаких ваших традиций или желаний. Уверяю вас, оно было сделано без дурного умысла или неуважения.

Они вновь погружаются в "зеленый коридор", выходя на широкую дорогу, развилками расходящуюся в направлении ближайших Домов. Анхель смотрит вдаль, на линию горизонта, прикидывая, сколько отсюда до Дома Витражей.

- Я бы с удовольствием прогулялся с вами до ваших владений, но если вы желаете взять экипаж или коней - только скажите.
Не так уж много представителей местной знати предпочло бы долгую пешую прогулку, но Анхелю что-то подсказывает, что лорд Делвин - как раз не большинство.

Подпись автора

ав от крипокролечки

Если бы были живы Идэ и Кама, избравшие путь ритуального самоубиения, они вряд ли бы одобрили порядки, господствовавшие ныне в Доме Орхидей. Нет, они по-прежнему чтили традиции и упивались своими церемониями, но вместе с тем куда более свободнее и, как наверняка сочли бы предки, развязнее. Несдержанность Идриса, словоохотливость Анхеля и уж тем более своеволие юного Тьяна - ничто из этого не могло бы появиться под эгидой старых порядков.

Никто из них никогда не озвучивает этого вслух - но смерть родителей, оставившая их сиротами, и взвалившая слишком много на плечи старших брата и сестры, сослужила им, вероятно, куда большую службу, чем могло бы их неукоснительное воспитание.
Теперь не только Двор, но и Орхидей ждала новая эра, совершенно непохожая на всё, что было раньше, и одновременно с этим - закономерно из него вырастающая.

- У меня два брата и две же сестры, - отвечает он с радушной улыбкой. - Даэль, Идуна и Идрис - старшие, и Кьяра - младшая. Тьян - как раз ее сын. Наши родители приняли церемониальную смерть в знак протеста самодурству короля Оберона, и с тех пор мы остались одни.
Предупреждая возможное высказывание сочувствия, которое мало того что не было особо им востребованным, но и еще и нарушило бы невольно внутренний этикет Орхидей (который обязывал уважать подобное самоубийство и не оскорблять его выражениями печали), Анхель поспешно добавляет:
- Несмотря ни на что, это здорово сплотило нас. Я не знаю места роднее и компании радушнее, чем моя семья.

Понимая, между тем, что может волновать тем самым скорбь самого лорда Делвина, Орхидея позволяет себе еще только одно:
- Я уверен, лорд Делвин, что ваши домочадцы горды тем, что вы выжили и вернулись. Вам предстоит нелегкий путь, но Дом Витражей не низвергнут и может снова воспрять. Ее Величество уже благословила вас?

Вопрос его только отчасти нацелен на удовлетворение отчаянного любопытства и в куда большей степени обусловлен тем, что лорда Орхидей действительно тронула судьба иного Дома, в чем-то предельно схожая с его собственным, - и ему искренне хотелось, чтобы у лорда Делвина был этот шанс.
К тому же, имеющиеся у него знания говорили о том, что при возрождающемся из пепла и праха Дворе Слышащий может быть очень важным звеном.

Подпись автора

ав от крипокролечки

Дом Разбитых Витражей, прежде знакомый Анхелю только по старым преданиям, распахивает свои двери, и молодой лорд на секунду замирает на пороге, впечатленный его величием и внутренней силой. "Такова суть Великих Домов, такова их природа, в разы отличная от прочих, вассальных и верховных, но не превознесённых в истории Двора. Высшим Дом объявляет монарх, но величие его питает Двор, ибо на то есть воля Двора, превышающая волю монарха" - всплывают в памяти строки из какого-то учебного манускрипта, который он штудировал в детстве. До сей поры Анхель мог судить о Великих Домах лишь на примере собственного, знакомого каждой клеточке его тела, - годы вынужденного служения другим лордам изрядно вымотали Орхидей, притупляя это ощущение, хоть и не умаляя гордость, - и теперь, чувствуя силу и могущество другого Дома, не уступающего в исторической ценности Орхидеям, он испытывает странное чувство - одновременно смущения, растерянности и ликования.

Витражник не знает, хотя, может быть, чувствует подобно Анхелю - но в этот миг на возрождающейся земле у границ Двора стоят плечом к плечу двое Глав, в чьей крови плещется истинное величие; два молодых верховных лорда, которым в будущем предстоит занять законное место у трона; два фейри, которые будут писать новую летопись Двора, - такие моменты принято называть судьбоносными и историческими, и от этого сейчас захватывает дух.
Впрочем, Анхель все еще должен вести себя как только лишь представитель Великого Дома, а не его лидер.

- Я выражаю почтение Великому Дому, - уважительно произносит он церемонную фразу (необязательную для Главы другого Дома, признанного Великим, но считающуюся хорошим тоном для иных) и проходит вместе с лордом Делвином дальше.

Сердце невольно трогает видимое запустение, представшее их глазам, но больше Анхель не позволяет себе никаких комментариев, считая это неуважением со стороны гостя, каковым он здесь и являлся.

Вместо этого он с радушной улыбкой принимает приглашение и изящно усаживается на небольшой диван, примыкающий к элегантному столику.
- С удовольствием разделю с вами кофе, лорд Делвин, - он выбирает второй из озвученных вариантов, хотя при прочих равных предпочел бы чай, более ему привычный, - но отчего-то сейчас ему хочется проявить большее участие к витражнику, пусть даже столь незначительной мелочью, как совместное распитие одного напитка.

- Мебель и убранство отлично сохранились, - позволяет он себе отметить. - Говорят, что истинные любимцы Двора могут отсутствовать как угодно долго, но если Двор знает, что они вернутся - их комнаты не поддаются разрушению. Покои королевы Морриган и комнаты Хранителя казались нетронутыми временем, когда каждый из них вновь переступил их порог. Кажется, с вашим Домом сработала та же схема.

Подпись автора

ав от крипокролечки

Анхель рассыпается легким серебристым смехом, изящным жестом отмахиваясь от совершенно ненужных объяснений и признаний в "чайной" несостоятельности.

- Оставьте приготовление чая на мою долю, лорд Делвин, ведь всё равно ни одна Орхидея в жизни не признает, что этим умением владеет хоть кто-либо еще. Уверяю вас, чайные традиции моего Дома - гораздо больше, чем просто настаивание ароматных листьев в горячей воде.  Это целая культура...

Он рассказывает витражнику об особенностях заваривания чая у орхидей - говорит взахлеб, говорит так долго, что серые глаза напротив становятся почти прозрачными от синхронности их отражений друг в друге, и кофе не успевает остыть только потому, что Анхель периодически делает глоток, перекатывая вяжущую терпкость на языке, и всякий раз воспоминание о том, что это - дело рук самого лорда Делвина, добавляет пикантно-сладких ноток в горечь напитка.

Когда он замолкает, тени на стенах смещаются вслед за солнечным диском, и Хелю волей-неволей приходится признать течение времени.
- Я уже совсем злоупотребляю вашим гостеприимством, - с улыбкой, отражающей несущественность этой "вины", отмечает молодой лорд и элегантно поднимается, быстрым жестом расправляя невидимые складки на кимоно.

- Я был рад побывать в вашем Доме, лорд Делвин, - он отвешивает легкий церемонный поклон и, жестом показывая, что не нуждается в сопровождении до выхода, но совсем от него не отказывается, продвигается к двери.

- Буду счастлив как-нибудь приветствовать вас с ответным визитом, - они оба понимают, что этому не дано свершиться завтра: только не в отношениях их Домов. Витражнику предстояло поднять свои владения из запустения и вернуть им было величие; до этого момента ни один Великий лорд не переступит порог другого в качестве персонального гостя. Сам Анхель не поступил бы так, будь его положение более зыбким, и от лорда Делвина он подобного не ждет, потому его приглашение - еще и очевидно заверение в том, что у него нет сомнений в том, что этот день настанет, а Дом Разбитых Витражей вновь займет свое законное место.

А он, неофициальный Глава Дома Орхидей, будет ждать этого благословенного часа и распахнет свои двери, чтобы приветствовать лорда Делвина уже совершенно на равных, не обходя острые углы и подводные камни.
И тогда они, вероятно, продолжат разговор. Или выпьют чаю. Или...случится что-то, что пока ощущается лишь эфемерной дымкой в разреженном воздухе.

- Удачи вам, лорд Делвин, - он осеняет благословляющим жестом порог Дома Разбитых Витражей, и сквозь поросшую сухим бурьяном почву проливается цветок черной орхидеи, - уверенный, сильный, наливающийся цветом.

Подпись автора

ав от крипокролечки

Отредактировано Рейкьявик (2024-12-08 12:33:44)

Подпись автора

ав от крипокролечки

у меня закончились примеры постов тебе, поэтому я упоминаю тебя везде, где можно

Кажется, в этот день он бледнее обычного - или ему только так кажется, но алые от природы губы кажутся нарывной кровоточащей раной на алебастровом лице. Идуна мягко обмакивает палец в рассыпчатую белесую пудру, мягкими касаниями "выправляя" оттенок, но никак не комментируя столь неподобающее проявление его волнения. С той же тактичной молчаливостью она берется за его прическу, собирая длинные волосы в высокий хвост, подобающий Лорду. Смыкает тонкие пальцы на плече брата: "Дыши".

Орхидеи покидают свой Дом в немой торжественности - все в одинаковых, однотонно-черных плащах с иссиня-серебристым отливом, скрывающих одеяния и делающих невозможных прочитать по ним, какой расклад они разыграли друг меж другом; чужие ожидания всё еще прочат на пост Главы старшего из братьев, и никто из них не намерен раньше времени нарушать это досужее заблуждение.
Всё рассчитано от и до - он уверен в слове своей Королевы, как и в том, что не следует раскрывать карты до официального его звучания - Орхидеи остаются верны себе, держатся особняком, сдержанно сохраняя свои уделы от прочих: Анхель более чем уверен, что "подсвети" они сразу будущие роли, как Двор окружил бы их роем зудящих пчёл, пытаясь либо выведать остальные расклады, либо подольстится к будущим Верховным.
Но пока их охраняет тайна - на них лишь смотрят с опасением и любопытством.

Они занимают отведенное им место в зале, кажется, немного увеличенном по сравнению с обычными днями. Даэль по его правую руку, Идрис - по левую. Идуна - за правым плечом, Кьяра - за левым, и Тьян замыкает клин, единственный из всех Орхидей проявляющий хоть какое-то внутреннее волнение - озирается с любопытством, разглядывает знамена других Домов, рассматривает наряды.
Эта мальчишеская его живость немного отвлекает Анхеля, пребывающего в необъяснимо для себя напряжении, а затем даже успокаивает его.

Они с Даэлем и Идрисом держатся на одной линии, чтобы никто не выделялся явно, хотя опытному взгляду "центральное" положение одного из братьев может дать хорошую подсказку.
Украдкой он находит взглядом Делвина, чья фигура в сравнении с остальными представителями знати кажется сиротливой и одинокой. поймав ответный цепкий взгляд, он позволяет себе изогнуть уголки губ в неявной тени улыбки.
Всё должно случиться правильно.

По натянувшейся разреженности воздуха все нутром чуют, что сейчас будут говорить монархи, волнение становится очевидней, а пересуды - тише, и вскоре весь зад погружается в звенящее ожидающее молчание.
Анхель знает - ощущает - что не его вызовут первым, хотя какая-то его часть по-детски надеется на это, но это была бы, пожалуй, слишком большая честь.

Сердце пропускает удар, когда он слышит имя Делвина, и, замерев, Анхель наблюдает в каком-то полусне, как его нежданный друг возвращает себе все регалии, положенные ему по праву.
Первый из Великих Домов новой эпохи встает на свое место, задавая ход всей последующей церемонии.
Он едва не упускает момент, но кто-то из сестер - он не может даже понять, слева это касание или справа, или, может, с обеих сразу - стискивает его плечо, и он вскидывает голову вверх, встречая взгляд поднявшейся с трона Королевы.

Великие духи...

Одним неуловимым движением он ведет плечами - и непроницаемо-темный плащ спадает с него, являя всем алое, расшитое черными цветами кимоно, сшитое Идуной специально к торжеству.
Он делает шаг - и еще один - и еще - пока не оказывается у подножия трона и не преклоняет со всей почтительностью колено, опускаясь в церемониальном движении перед Королевой.

- Ваше Величество, - его голос по-мальчишески звенит от волнения, но звучит ясно и твердо. - Я, Анхель из Дома Черной Орхидеи, волею моей семьи и правом крови, представляю отныне свой Дом и свой род. Уповаю на милость вашу и... - он на мгновение забывает порядок слов и прикусывает кончик языка, - ... принимаю вашу волю от имени своего и имени Дома.

Он должен быть Великим.
Он. Должен. Быть.

Отредактировано Рейкьявик (2024-12-25 10:57:06)

Подпись автора

ав от крипокролечки

тебя тут нет, а мог бы!

Новое положение пока не давит на плечи, вероятно, потому что не официально. Анхель прокручивает эту мысль, как заезженную пластинку,  раз за разом и откладывает прочь. Он знает, что все будет так, как он им всем обещал - потому что он верит Виалль и ее слову, и потому, что в момент перелома они ясно дали понять, чью сторону они поддерживают. Дом Орхидей должен получить своё - иначе и быть не может.

Так ведь?

С момента своего неофициального избрания он присматривается к братьям и сестрам, точно пытаясь угадать подвох, предупредить удар. Удар, которого, вероятнее всего, не последует, но который он ожидает, всей своей сущностью предрекая, что в конечном итога всё сведётся к тому, что он банально не достоин.

Но сейчас ему нельзя это показать.

- Я думаю, - произносит он весомо - выдыхая куда-то перед собой - и надеясь, что это прозвучит внушительно, - что имеет смысл на церемонии не демонстрировать сразу, как мы свершили расклад.

Орхидеи - и так глубоко замкнутый на себе Дом, оберегающий свои таинства. Интуиция подсказывает, что эту политику необходимо сохранит до самого краеугольного момента. Да, его восхождение знаменует значительные перемены. Но начинать следует с глубочайшего следования старым традициям - еще тех времен, когда статус Дома не подвергался сомнению.

- Я в порядке, - с мимолётной улыбкой отвечает он Даэлю и благодарно кивает Идуне, невольно отмечая перемену в ее обычно церемониальном движении. Первая чашка теперь положена ему по праву, и он невольно обращает на старшего брата тревожный взгляд, но тот не выглядит ни в коей мере раздосадованным новым укладом. Значит ли это, что они всё решили правильно?

- Я намерен вернуть нашему Дому все положенные регалии и даже больше, - немного запальчиво объявляет он и обводит взглядом всех собравшихся в комнате, точно ожидая, что кто-то тут же подвергнет сомнению его слова.
Каждый из них, в той или иной мере, способен это сделать. Они все еще могут низвергнуть его и переиграть. Возможно, для Дома это будет только в плюс... Но какая-то отчаянная надежда, прожигающая его сердце, велит довериться им. Их любви, их принятию, их поддержке.

Как ни удивительно, но наиболее красноречивым в этот момент оказывается радушие Идриса. С ним единственным Анхель не обсуждал свое назначение после того, как было завершено голосование, и от него он ожидал наибольшего противления. Всю свою жизнь он пытался сблизиться с братом, но словно натыкался на глухую стену из ревности и соперничества - в  своеобразной борьбе за внимание старших, которого им обоим не доставало.
Видимо, они и правда выросли.

- Спасибо... - начинает было он, намереваясь вложить в свой посыл всю глубину благодарности, вызванной поддержкой сестры и братьев, но резкий шум, оросивший гостиную, прерывает его.
Не нужно быть провидцем - с таким грохотом в Доме может объявляться только Кьяра.

Хель поднимается с места, откладывая в сторону манускрипты, которые пролистывал - с описанием Церемонии - распахивая объятья и улыбку навстречу младшей сестре, которую всегда считал если не продолжением своей души, то астральным близнецом, и в тот же миг атмосфера смятения, невольно родившаяся промеж Орхидей, сменяется триумфальным весельем.

- Ты вовремя...мы уже заждались, - он обнимает Кьяру, невербально передавая ей прикосновением, что нуждается сейчас в ее тепле и вере в него, как никогда. - Мы как раз обсуждали предстоящую церемонию...

Вручённый подарок, ярче любых слов, говорит о её поддержке. Хель вертит в руках брошь, не решаясь сразу поднять глаза на сестру, настолько это его трогает.

- Я...непременно надену её... на парадное кимоно.

В этот момент его голос срывается, выдавая всем присутствующим то, что и так предполагалось.
Он волнуется.

Отредактировано Рейкьявик (2025-01-11 10:44:21)

Подпись автора

ав от крипокролечки

Идуна никогда не была строга с ним, даже когда он этого заслуживал. Она скорее направляла, чем укоряла, но её спокойный взгляд, просящий остановиться, действовал не хуже повелительного окрика. Он привык уважать её и полагаться на её мнение. Вероятно, отчасти поэтому он чувствует себя так странно сейчас, когда все официальные бразды правления в его руках. Каково будет приказывать ей и Даэлю? Каково будет стоять над теми, кого он с детства привык видеть выше и мудрее себя?
Великие духи, о чем он только думал...

Он поднимает на нее взгляд из-под опущенных ресниц - робко, точно провинившийся ребенок, и вместе с тем - с жаждущим любопытством. Ему нужно узнать ответ, и не только потому, что она его старшая сестра, и он не хочет с ней конфликтовать - даже умозрительно. Он должен знать это как Глава, потому что простое возвышение - не его тактика. Прошедшие в отлучении годы сплотили Орхидей как никогда, и он чувствует, что хочет сохранить это, сделать новой силой Дома, а, значит, ему нужно предельно ясно понимать, что в нем видят они все - Даэль, Идуна, Идрис, даже Кьяра, которая, казалось. преследовала личные цели.
Это ведь далеко не всё, ведь так?

- Я сговорился с Кьярой, - неожиданно спокойно говорит Хель, глядя прямо в глаза сестре, отражающих его сейчас вернее любого зеркала. - Её голос был за меня. потому что я обещал ей объявить Тьяна наследником. Я не думаю, что она решила поддержать меня только из-за этого. но это существенная часть. И я...теперь не уверен, что мое избрание является таким уж честным.

Внутренний дворик погружается в глубокое густое молчание, пока они смотрят друг на друга, взвешивая все прозвучавшие вопросы и ответы. Анхель чувствует, что Идуна не выдает ему всю желаемую им информацию сразу не потому, что увиливает, - скорее, в этот момент она пытается понять, что движет им так же, как и он изучает её. У всех Орхидей это в крови - тактика выжидательного наблюдения. За минувши годы они успели отточить её до совершенства. Неудивительно, что их пытливая тишина затягивается.

Наконец, Идуна мягко разрежает обстановку, и ему становится легче. Приглашение в покои означает, что она все еще доверяет ему. и они могут говорить так же откровенно, как и прежде, не соблюдая лишних церемоний. Хль благодарно кивает и подает сестре руку, предлагая на нее опереться. Чувствует себя увереннее от этого касания. Между ними все еще нет дистанции. Наверное, это добрый знак.

В покоях Идуны он пропускает её вперед, признавая её хозяйкой этой территории, а сам почтительно остаётся стоять в паре шагов от двери, наблюдая за её грациозными передвижениями. Из них всех Идуна лучше всех ведала чайной магией, поэтому сейчас его сердце наполняется теплой благодарностью от её простого жеста.
- Я тоже считал, что Главой будет Даэль, - не вытерпев, произносит он, хотя изначально собирался дождаться, пока она хотя бы наполнить пиалы. Легкий румянец трогает его скулы, но прикусывать язык поздно.
- Но незадолго до церемонии...он дал мне понять, что есть иные варианты, - негромко заканчивает он и опускает взгляд. Ему хотелось бы думать, что он знает. почему старший брат поступил так, но это неправда.
Он не знает.
Знает ли Идуна или же полагает, что всё должно было сложиться иначе?

Отредактировано Рейкьявик (2025-01-25 11:41:43)

Подпись автора

ав от крипокролечки

Разумеется, Анхель не был настолько самонадеян, чтобы полагать, что только он один из Орхидей время от времени подкидывает кости на общую игральную доску Неблагого двора. Во всех них текла кровь столь древняя и требовательная (в последнее время он вдруг понял, что "требовательная" - более подходящее слово, чем "великая", обычно используемое в трактатах; их кровь была не просто наследием издавна высочайшего рода - она требовала - как законного, причитающегося ей уважения от прочих, так и соответствующего поведения от своих носителей - так могли ли они ей противиться?), что было бы просто глупо ожидать, что хоть кто-то из них примет отлучение с истинным смирением.
Он не знал, что именно делает Идуна, потому что говорить о подобном казалось слишком рискованным. Оберон, может, и не самый достойный правитель и вряд ли хоть сколько-нибудь отвечает требованиям воли Двора, но здешний воздух - и земли, и воды - всё еще подчиняются ему по праву рождения, по праву его крови - и он тоже способен иногда расслышать в шелесте листвы неверное слово.
Поэтому они улыбаются и играют в маджонг. Пьют чай и медитируют. Складывают замысловатое оригами и смотрят друг на друга поверх бумажных крыльев.
"Я знаю, что ты тоже точишь нож и настаиваешь новый яд".

О нет, конечно, не только он позволял себе время от времени выпады в сторону деспотичной власти Оберона. Но именно его лояльность была наиболее очевидной, еще с того далёкого дня, когда он играючи вмешался в покушение на принцессу (тогда еще) Виалль, и они начали свою странную игру в невыполнимые задания. Об этом он тоже никогда не говорил ни с одним из домочадцев - всё по тем же причинам - но и не пытался скрыть от них своего выбора.

Для них всех должно быть очевидно, что выбирая его Главой, они выбирают еще и верность королеве. Верность, несколько отличную от обязательной присяги, отличную даже от уже проявленной ими поддержки детей Алтеи - пусть на троне восседают они оба, но Анхель - фаворит Виалль, и это стоит принимать во внимание.

Поэтому, когда Идуна делится с ним своими колебаниями, он предпочитает не юлить.
- Я верю королеве, - говорит он без обиняков, разом сокращая весь список гипотетических "других" до одного имени. - И...по большей части верю в короля. На начальном этапе нам будет достаточно этого. После Церемонии - поглядим, с кем мы встанем вровень.
Для него грядущее признание Дома Орхидей - дело решеное. Ни он, ни Виалль не пытались сделать вид, что у его поддержки в урочный час нет цены. Как бы там ни было, он всегда помнил, что стоит за его плечами, и какой символ он носит на запястье.

- Я получу для нас все утраченные регалии до последней, - твердо говорит он, и голос звенит, словно он озвучивает настоящую клятву. - Я верну все, что мы потеряли, а затем... Укреплю наше положение. Сделаю нас незаменимыми для короны. Жидкая смерть или лекарство от увядания - я покажу, что мы можем делать всё. И что с нами нужно считаться.
Он чуть усмехается, точно показывая сестре, что он понимает. насколько по-ребячески звучат эти слова, но отказываться от них не намерен.
Уж точно не теперь.

Подпись автора

ав от крипокролечки

в этом эпизоде я едва не помираю нет не из-за твоего отсутствия но мог и посочувствовать знаешь ли

"Ваше Величество! Заверяю Вас, что к Вашему распоряжению приступил, нуждаюсь в "расходном материале". Не могли бы Вы распорядиться о передаче Дому нескольких заключенных из разряда смертников? Буду благодарен за наличие бумаги, препоручающей мне "казнь" приговоренных, мне не хотелось бы начинать свое главенство с вольных расправ".

"Ваше Величество, выражаю признательность за содействие. Не могли бы Вы прибавить к числу присылаемых смертников более высокородных особ? Мне кажется, я что-то нащупал".

"Ваше Величество, с сожалением сообщаю, что все образцы не имели длительного действия. Потери стопроцентны. Жду Ваших распоряжений, готов продолжать работу".

"Ваше Величество, не сочтите за грубость, но есть большая вероятность, что для успеха предприятия может потребоваться кровь Вашего великого рода. Достаточно пары капель".

"Я планирую соединить в единую фракцию кровь Вашего рода - силу и власть - и своего - противоборство ядам. Буду докладывать о продвижении".

На самом деле, "Ваше Величество" улетучивается из этой переписки быстрее, чем Анхель успевает это осознать. То ли дело в том, что донесения свои он составлял, зачастую не отрываясь от рабочего процесса, то ли так подействовал вольный лаконичный стиль самой королевы - но вскоре он ловит себя на том, что его послания начисто лишены формального церемониала - и никаких замечаний по этому поводу не последовало.
Было ли это дерзостью? Смел ли совсем молодой глава Дома - пусть и восстановленного во всех великих регалиях - так "панибратски" общаться с королевой?
Анхель, воспитанный в культе почитания традиций, терялся с ответом. С одной стороны, это открытие его немного смущало - в большей степени собственная невнимательность, с другой - он испытывал некую гордость от своего исключительного положения. Кто еще из нынешних великих лордов мог подобным похвастаться?
Была и третья грань - та, к которой он пришел в итоге. Распоряжение Виалль было приказом королевы своему вассалу, но ее просьба, воплощающая то же, была обращением к другу.
И у друга, вероятно, было даже больше шансов исполнить эту миссию.

"Фракция готова. Начинаю серию экспериментов"
Перо слегка дергается в его руке, когда он дописывает строкой ниже:
"Пожелайте мне удачи, Виалль".

* * *
- Возможно, не стоит пренебрегать сроками клинических испытаний, - негромко замечает Даэль, откладывая журнал записей. - Хотя бы несколько месяцев, Анхель.
Молодой глава небрежно отмахивается, вводя шприцом суспензию в очередной образец ткани.
- Я использую ускорители регенераций. Месяцы сжимаются в недели, а недели - в дни.
С лица старшего брата не сходит озабоченное выражение:
- Ты уверен, что их целесообразно использовать так? Что это не искажает реальные результаты? Зачем ты так гонишь?
- У нас буде время для длительных испытаний. Пока я ищу хотя бы то, что можно будет испытывать. Ее Величество...
- Анхель. Ее Величество не просила у тебя хоть какой-то препарат завтра. На исследование подобного рода могут уйти годы, если...
- Если это вообще возможно? - лорд вскидывается, глаза сверкают огнем. Даэль устало выдыхает, покачивая головой:
- Я только хочу сказать... Не увлекайся слишком сильно, Анхель. Азарт - неверный спутник провизора.
Он вполне мог бы прислушаться к словам брата, если бы не был так захвачен очередной идеей соединения веществ.

* * *
Когда после месяца наблюдений от введения вакцины выживают пятеро, он готов праздновать. Торжественно собрать всю семью, послать за Виалль, преподнести ей долгожданный бутылек на бархатной подушке.
Он думает - Дом Орхидей вышел на новый уровень.
Поднявшись из пепла и тени, они заново обрели свое могущество.

А затем в голове всплывают давние слова отца.
"Мы заслужили свое место у трона потому что всегда принимали яд заместо монарха. Вот в чем наша гордость".
Он опускает взгляд на небольшую стеклянную колбу в своей руке.
Воистину - все отданные ему на заклание преступники не были действительно валидной группой. Кто-то из них принимал усилители, чтобы лучше держаться в бою. Кого-то уже истощила немилость королевы.
Чтобы понимать реальный результат - нужно использовать высокородного фейри при Дворе. Испытать на тех, кто и будет принимать препарат в случае успеха.
"Вот в чем наша гордость".

Улыбаясь, он делает глоток.

* * *
- Они мертвы, Анхель. Препарат только отсрочил гибель, связав железо с силой крови, но не обезвредил его. Ты меня слышишь? Анхель? Анхель!
Черные воды смыкаются над ним.
Где-то вдалеке слышен хохот отца.
"Вот в чем наша гордость"

Отредактировано Рейкьявик (2025-02-22 12:29:11)

Подпись автора

ав от крипокролечки

Тяжеловесный туман предсмертия развеивается, отогнанный волей Королевы - на долю секунду Анхель балансирует на зыбкой грани видений, где Виалль кажется ему столпом ослепительного солнечного света, и он тянется к ней, как и положено цветку, - но затем все отступает, выбрасывая его на поверхность и наливая тело свинцовой слабостью, в которой он не может ни позвать её, ни успокоить, ни попросить прощения.
Губы назойливо щиплет - то ли от настоя, то ли от вкуса собственного имени, озаренного высшей волей, но сейчас это меньшая из его проблем.
Королева поднимается, оставляя его лежать в бессилии, лоб тут же накрывает прохладная рука Идуны, и лишь по еле улавливаемому колебанию светотени он может понять, что Виалль покинула его Дом.
Он что-то бессвязно шепчет, не то желая что-то спросить, не то объясниться, но слова не идут, и строгий голос сестры велит ему не двигаться и позволить домочадцам помочь своему нерадивому Главе.
О, он уже предчувствует, как будет объясняться с каждым из них.
Но всё это явно не идет ни в какое сравнение с тем, что ждет его на аудиенции у Ее Величества.
Но это будет после. Много после.
А пока... ему нужно набраться сил.

Лишь спустя неделю Дуна дозволяет ему подниматься с кровати и выходить. Она никак не комментирует его несанкционированное срывание к лорду Дэлвину, удовлетворившись объяснением, которое он предоставил её тут же, но после того следит за ним как коршун. Хель и сам не слишком рвется покидать Дом, стараясь быть рядом с Даэлем, который больше прочих пострадал из-за его выходки, однако, откладывать просьбу королевы о визите становится всё неудобнее с каждым днем, и он наконец решается предстать перед её очами.
Ее холодность он ощущает сразу - и принимает как заслуженную кару, склоняясь в смиренном поклоне, и ожидая, пока она заговорит с ним.
Он справедливо ожидал, что она потребует от него объяснений и даже пытался придумать достойную формулировку, но попытки эти не увенчались успехом, потому что ничего, кроме бедовой истины у него не было, а облекать ее в неясные экивоки виделось ему бесчестным и малодушным.
- Я прошу прощения, Ваше Величество. Сознаюсь - мною двигал азарт и неуместная поспешность. Это было глупо с моей стороны и более не повторится. Моя семья выступает гарантом моего слова. Клянусь вам, у меня просто больше не будет возможности так облажаться. Вашу волю мы будем исполнять все вместе и очень тщательно, взвешивая каждый шаг.
Он лелеет надежду, что, разочарованная его промашкой, королева не станет отменять своего поручения. Для Дома это все еще шанс возвыситься, возвращая себе былые лавры, и он не может позволить себе потерять их так легко.
Только не сейчас.

Подпись автора

ав от крипокролечки

Анхель всегда беспокоился о Кьяре - наверное, с момента её появления на свет. Он сразу понял, что она отличается - от каждого из них и уж тем более - от того Образа Дочери, который нарисовали в своих головах их родители, и который вывесили как икону, обязуя свое потомство следовать ему и чтить его словно непреложное правило. Даже Идуна не всегда ему соответствовала, а уж она-то преуспела больше всех в следовании родительским указам.
Но Кьяра была иной - темной, дерзкой, своенравной, и ничто не могло выбить это из неё, как лорд Идэ и леди Кама не старались. В отличии от них всех, Кьяра будто бы сама точно знала свою судьбу, и пока все они блуждали в неясных тенях, лавируя между родительскими ожиданиями и собственными неосознанными желаниями, Кьяра шла напролом с упорством лесного лося.
Его это одновременно восхищало в ней и немного пугало. До неё он не подозревал, что женщины могут быть такими. Детскому его воображению рисовалась таинственная связь между младшей сестрой и королевой Морриган, о которой он знал лишь по обрывкам сказок, - в его фантазиях та послала в будущее благословение или проклятье, озарившее его сестру, изменившее саму её кровь и вылепившее из неё нечто совершенно новое, иной цветок, иную фейри.
Повзрослев, он понял, что магия Морриган тут ни при чем. В них всех это было - в разной степени и проявлении, просто Кьяра даже не пыталась это скрывать.
Со временем он стал куда больше бояться за неё, чем её непонятной, необузданной силы. Чувствовал, что таким, как она, выпадут самые нелегкие испытания.
Поэтому он защищает её как может - скрывая от родительского гнева, утешая после наказаний, пряча за собой при малейшем движении в её сторону. Он предчувствует, что этого все равно окажется недостаточно. Но обещает пытаться, пока может.

В день, когда Анхель узнает о её беременности, он клянется защищать и будущего племянника.
Глаза Кьяры темны и почти непрозрачны, и он видит собственное отражение в миг, когда произносит этот обет.

В миг, когда она переступает порог, прижимая к груди новорожденного малыша, это отражение находит его, как точный удар меча, и практически рывком поднимает из-за общего стола.

До того ужин проходил в молчании - тягостном и смолистом - изредка прерываемом бессмысленными вопросами родителей об их "успехах": дочитал ли Даэль трактат, выбранный ему отцом, закончила ли Дуна шитье, выбранное ей матерью. Лорд Идэ и леди Кама сидели по разные концы стола, разделенные всей его длиной, их дети занимали срединное, тусклое положение, и из-за пустующего рядом с Идуной стула казалось, что мир непоправимо нарушен, хотя, казалось бы. чётность их количества в отсутствие Кьяры должна была бы все уравновесить. Но вместо этого она только тревожила, бередила внутренности ощущением неясной угрозы.
Что-то должно было случиться.

- Анхель, сядь! - резко бросает ему отец, сжимая салфетку с такой силой, что будь в ней хоть капля жидкости, она тут же просочилась бы наружу. Его острое, состоящее будто из одних только углов тело начинает движение вверх, чтобы подняться и подойти к Кьяре; леди Кама на другом конце стола, напротив, будто вжалась в себя и затягивала следом весь воздух в помещении, готовясь к реакции.
Громовой раскат и черная дыра - вот кем были в эту минуту их родители.
Он будто вовсе перестает видеть их лица, только ощущает натяжение воздуха, производимое ими, как объекты плоти и духа они перестают для него существовать.

Он стремглав пересекает комнату, кидает один быстрый взгляд на Кьяру и малыша, оценивая их состояние, и тут же поворачивается, оставляя их за своей спиной.
Становясь между ними и поднимающейся волной - гнева, ярости, изничтожения.

- Вы не тронете её, - ожидал, что выкрикнет, в итоге - почти шипит. - Ни её, ни её ребенка. Это наш племянник! Ваш внук, лорд, леди, - Хель отвешивает короткие карикатурные поклоны поочередно - отцу и матери. - В нём течет кровь Орхидей, а, значит, это наша кровь.

Его глаза блестят, мечутся от одного члена семьи к другому; он не может предсказать уже ни одной реакции, понятия не имеет, что будет дальше. Он уверен только в одном.
Тех, кто прикрыт его спиной, он в обиду не даст.

Подпись автора

ав от крипокролечки