| генри бы нахуй никому не сдался, на самом деле. сирота и выкидыш трущоб найт-сити, как многие до него, как многие после него. серая масса, забивающая щели в цементной штукатурке этого города, никто и не заметит, когда он сдохнет. генри суждено стать трупом ноунеймом, гниющим в кювете с распахнутыми пустыми глазницами, созерцающими небо.
но это будет потом. сейчас генри занюхивает всё, что хоть немного напоминает порошок, хоть что-то, способное расшевелить его полумертвые дофаминовые рецепторы, до кровавых соплей, и хватается за гитару. большую часть времени он обдолбан настолько, что джонни и керри делают ставки, когда он словит очередной передоз, а остальные удивляются, как этот басист из самурая еще не скопытился, кстати, как его там зовут, впрочем, похуй, а вот и джонни.
генри лишен амбиций, как джонни, чье эго требует поклонения, как керри, жаждущий получить хоть немного тепла в лучах прожекторов. ему похуй, как ярко сияет сильверхенд и самурай, ему лишь бы брямкать на своей гитаре, наскребсти пару эдди на пиво и подрочить. впрочем, от того, сколько веществ в его крови, у генри почти не стоит. его уретра постоянно сбивается в спазме и он мучается от невозможности помочиться, пока не пробивает ее резиновым катетером на вторые сутки. рабочая схема. ему похуй, что говорят и что думают другие, в башке у него такая звенящая пустота, что хочется расковырять себе черепную коробку, и тишина наступает только тогда, когда желудок набит колесами и дешевым разбавленным виски.
все меняется, когда он встречает денни. о, ненадолго, на короткий миг, но в этот миг он в самом деле счастлив, как дитя, в своей любви к ней, ее веснушкам, смеху, поцелуям. настолько, что верит в силу любви к денни, а не к веществам.
он заблуждается. очень. то, что по-настоящему любит генри, так это химические соединения и умирающие нейронные связи в своем мозгу.
- с тебя третье лицо и пост чаще, чем раз в год, остальное обкашляем;
- генри великолепен тем, что о нем нихрена неизвестно. а это значит, что мы можем написать все сами;
- я хочу откачать тебя разок от передоза, переворачивая конвульсирующее тело набок. с кем из нас не бывало, в конце концов.
- ничего нигде неизвестно об отношениях генри и джонни. предлагаю это исправить. сильверхенда крайне раздражает, что генри не впадает в религиозный экстаз от близости к нему. возмутительно.
- вообще его историю, характер можешь вертеть, как тебе захочется. я увидел его таким и по-моему он клевый. жду я и керри в че-нить нездоровое.
- внешность железная, из-за нее, вообще-то, все и затевалось. а ты уже видел денни? пример поста Сигарета липнет к сухой нижней губе и Джонни, распятый своим величием, хмелем, усталостью, мажет языком за зубами, пока мозги вяло передают сигналы по нейронным сетям. Часть из них разрушается каждую секунду, от напряжения, внутричерепного давления, роящихся мыслей, которым тесно до охуения и затылок у него трещит от боли. Перед глазами мелькают отблески кислотно-розовой вывески, неоновых граффити, извращаясь в размытые и неясные образы. В духоте августовской ночи ему нечем дышать, кроме дыма. И во рту сухо. Стенки трахеи слипаются, сигнализируя о жажде потому, что когда Джонни под кайфом, Джонни забывает пить. Ссать тоже забывает. И сейчас сигналы тела настойчиво пробиваются в мозг, требуя регидратации и опустошения мочевого пузыря одновременно.
Сильверхенд медленно моргает, разлепляя влажные от пота ресницы, и глазные яблоки скатываются в уголки глаз, переводя внимание на стоящего рядом Керри. О чем они говорили? Джонни уже не помнит, как и вопросы, которые сам задавал минуту назад. Или, может, это было вчера, он уже не уверен.
Темные брови сползаются к переносице, на лбу проявляется морщина. У Джонни активная мимика, он выглядит старше сопливых рокербоев. Или потому, что ежедневно жрет адовое количество химических соединений: одних, чтобы стимулировать, других чтобы тормозить. Сейчас ему нужно что-то, чтобы тормозить. Потому что серое вещество начинает припекать, выматывать его, подхлестывая тревогой, роящимися идеями, обрывками мыслей и воспоминаний. В башке у него, как в шейкере, болтается коктейль его личности с щепоткой стимуляторов.
- Кто такая Ким?
Джонни в замешательстве смотрит на Евродина, точно только что заметил его рядом. Типа, а чего, ты давно тут стоишь? Над губой и высоких скулах блестит пот, Керри тоже не остыл после концерта, и Джонни какое-то время разглядывает это недовольное, разгоряченное лицо. Веки у Керри подведены черным, с чудными стрелками вниз, делающие его печальным. Погоди, погоди, кис, а почему ублюдок-то…
Зубы сжимают фильтр, жуют его, и Джонни перекидывает сигарету в другой уголок рта, начиная соображать, о чем толкует его друг.
- Это мисс «не ношу трусики»? Ты про нее что ли? – вздергивает брови Джонни. – А что ты имеешь против шлюх? Мне казалось, мы оба их с тобой любим.
Сильверхенд хрипло смеется, сощурив черные глаза. Его веселит, что Керри знает ее имя. И то, что они в самом деле это обсуждают.
- В смысле, погоди, Керр, ты сейчас не шутишь, что ли? – отсмеявшись, спрашивает Джонни, - Ты злишься на меня за какую-то девку? Потому что я… что сделал?
Мужчина глубоко втягивает носом, выгладив стальной рукой затылок, влажный от пота. Снова этот серьезный разговор. На какую-нибудь дохуя важную тему, потому что Керри все время чем-то недоволен. Блять, они не спорят, только когда играют. Иногда его, Джонни, удивляет, как они вообще к этому пришли. И как после очередных «да пошел ты» Керри возвращается. Всегда.
- Бля, Керри, я просто пришел и предложил ей экскурсию по клубу. Она могла отказаться, ведь так? К тому же, сдается мне, она была не в курсе, что она с_тобой. Будь оно так дала бы она мне в зад?
Джонни улыбнулся. По-мальчишески. Не потому, что какая-то телка была рада отдаться ему. Механический тупой пьяный секс под амфераминами похож на мастурбацию всухую. В нем мало радости, в нем совершенно точно нет счастья. Пожалуй, он даже что-то отнимает у тебя. Отбирает по маленькому кусочку что-то живое и ты замечаешь это только в тот миг, когда случайно ловишь свое отражение в зеркале. И сразу забываешь об этом. Остается только одуряющее чувство одиночества, забитое стимуляторами и ревом гитары, которое проступает лишь на утро.
- Брось, только не говори, что ты серьезно собираешься отчитывать меня за это, - говорит Сильверхенд уже без улыбки, беря сигарету пальцами левой руки, а затем выпрямляется, нависая над своим дохуя лучшим другом, опустив и сжимая в металлической руке его пах. – Или все дело в том, что я трахнул ее, а не тебя?
Он бросает это зло и равнодушно, почти трезво глядя в ярко-голубые кироши под темными ресницами своего Пьеро.
| |
